Мягкий толчок. Прилетели. Трап почти бесшумно опустился. Хью снова ступил на Торфан. Теперь тут бетон. Надо же, впрочем, это не важно. И шёл дождь, видимо конденсат оседал на куполе и падал вниз мелкими каплями. «Пират» пошел вперед, по небольшой дорожке, что ввела вперед. По обе стороны стояли стены с барельефами изображавшие битву. Хью на них не смотрел, он просто не хотел вспоминать то, что было. И никакая людская рука, не смогла изобразить то, что здесь происходило, а он был и тут, и все видел. Видел все. Как попали по перекрестный огонь, как их обстреливали из минометов, бомбы у которых выбрасывали воздух десятки стрел, которые падая вниз, пронзали человека насквозь. Чертова гравитация – это была любимая фраза «Шамана», именно тут он её проговорил больше сотни раз. Скоро барельеф окончился и перед глазами предстал. Первый редут, тот который пару раз атаковали, и, в конце концов, разнесли с орбиты одним выстрелом. Тут впрочем, остались обломки нескольких танков, что представляли собой покореженные куски металла. Казалось, они еще дымили, но это было невозможно, погасли они уже давно. Холодная пустая равнина с тремя кучами металла. Перед горой породы перемешанной с бетоном, все, что осталось от редута. Но Хью видел другое, усеянное телами космопехов поле и бункера что стреляли вперед, и свист минометных бомб что, не долетая до земли метров тридцать, взрывались, оправляли к земле десятки стрел, что буквально прибивали космопехов к земле. Хью закрыл глаза.
Пройдя груду перемолотой породы и бетоны Хью наконец-то дошел до мемориала.Огромная площадь выложенная багровыми плитами обведенная стеной такого же цвета с именами погибших, очень длинной стеной. И в центре площади на небольшом возвышение в лежащей четырёх лучевой звезде горел «Вечный огонь Торфана». Для памяти тех кто не пережил тот день.
Хью дошёл до возвышения оглядел пустую площадь, выпрямился и отдал честь стене, и всем тем кто был с ним в тот день. Он знал, что их имена были здесь, как и множество других. И когда он шел обратно к шатлу, он был рад дождю, так как он скрывал его скупые слезы.