…Открываю глаза. С трудом. Боль. Тело горит, а в голове только одна мысль: «Сопротивляйся, они тебя не получат!» Выворачивает суставы, рвет мышцы. Кажется, что течение крови в сосудах поворачивается вспять. Сердце как будто разрывается на мелкие части, и их растаскивает по разным сторонам света. Из горла рвется крик, но раздается только шипение выходящего воздуха через несмыкающиеся связки. Я чувствую, как меняется мое тело. Я как будто смотрю на себя со стороны, отделив свой внутренний голос от физического вместилища. Больше не могу выдерживать эту боль, и мое сознание проваливается в тьму…


Всеобщий сбор Избранных каждое утро созывался резким и продолжительным сигналом. Но Триггу это даже нравилось. Громкий звук врывался в голову рядового кетта, заставляя его испытать облегчение от того, что больше не надо мучить себя, пытаясь заснуть. Он не помнил, когда именно бессонница начала преследовать его, ему уже казалось, что она была всегда. Временами он проваливался в некое подобие сна, и тогда Тригг даже не помнил, что конкретно снилось ему, одно лишь липкое ощущение ужаса и непрекращающейся боли. Порой ему казалось, что это вовсе и не сны, а воспоминания. Вот только, насколько он знал, ничего подобного ранее не переживал.
Соседи по казарме подскакивали со своих лежаков и стройными рядами направлялись к выходу. Тригг не стал отставать, и, подхватив свою винтовку, влился в общий поток Избранных.
Здесь, на Элаадане было ужасно жарко, даже после того, как на планете заработало хранилище реликтов, и атмосфера стала менее агрессивной. Одно радовало — противники страдают от этой адской жары не меньше. Кетт шел в толпе таких же как он, смиренно ожидая инструкций на день от Восходящего.


Сегодня Тригг по распределению попал вместе с пятью такими же Избранными и одним Обреченным в охрану пленных ангара, которых еще несколько смен назад привели разведчики. Узников было четверо — двое мужчин и две женщины. Их распределили в клетки парами. Триггу выпало охранять одну из клеток с женскими особями вместе с еще одним Избранным, имя которого он не знал, да собственно и не интересовался. Женщины были напуганы, что было видно по их лицам, но держались достойно — ни плача, ни мольбы. Тригг подумал, снисходительно глядя на женщин ангара: «Глупые, зачем они сопротивляются и грустят? Их ждет Вознесение — а это, как всем известно, высшее благо для любого разумного существа». Кетт сам никогда не задумывался, его ли эти мысли, и когда он начал так считать, но то, что Вознесение, самое важное в жизни любого уважающего себя кетта, это было неоспоримо.
Когда он проходил мимо клетки, с винтовкой наперевес, ангарянки вздрагивали и непроизвольно жались к противоположной стене. Тригг хмыкал, получая удовольствие от того, как его внешний вид влияет на пленников, но, в то же время, испытывал некоторое смущение от этого чувства.
Среди Избранных испытывать такие чувства, как стыд, жалость, сочувствие, было не принято и очень порицалось, как вышестоящим звеном, так и окружавшими рядовыми Избранными. Поэтому, когда Тригг уловил в себе отзвуки позорного чувства, он решил себя немного подбодрить, напугав пленников. Он подошел к клетке и провел по прутьям стволом винтовки, с удовольствием отметив, что звук получился крайне неприятный. Избранный засунул ствол винтовки сквозь прутья. Ангарянки вздрогнули, и одна из них вышла немного вперед, инстинктивно закрывая подругу.
— Обреченному не понравится, что ты играешь с пленными, — заметил стоящий рядом напарник Тригга. — Они скоро возвысятся и перейдут к служению нашей высокой цели. Или умрут, — добавил Избранный, глядя прямо на пленных. Он говорил на тонайжете, так что пленные не могли понять смысл сказанного, но при этом женщины прекрасно чувствовали его интонацию. Одна из ангара, которая закрывала собой возлюбленную, сказала негромко несколько слов на шелеше. Внутри Тригга что-то шевельнулось, давно забытое, как будто чужое, воспоминание. Родной язык непривычно резанул слух. Фрагменты жизни до Вознесения, обычно прикрытые туманной дымкой, вдруг резко проступили в сознании и Тригг замер, пораженный этой внезапной вспышкой. Он не знал, бывает ли так у других Избранных, но на мгновение он оказался в родном доме и почувствовал, что руки матери обнимают его.
Ни один кетт после Вознесения не усомнится в правильности своих действий или мыслей. Ни один кетт, вспоминая свою прошлую жизнь, не захочет возвращаться к ней, принимая высшее благо Вознесения как единственно важное и верное решение. Именно поэтому Тригг застыл, пораженный взорвавшим его мозг состоянием. Вознесение уже не казалось ему таким уж великим событием, померкнув в сравнении с затронувшим его черствое сердце воспоминанием.
Тригг испугался своих мыслей и огляделся по сторонам, как будто кто-то посторонний мог узнать о кощунстве, посетившем его мозг. Но вокруг все было так же, как и всегда, и Избранный вздохнул с облегчением. Никто не обратил внимание на странное состояние кетта, лишь одна из ангарянок продолжала пристально вглядываться в его лицо.


Ближе к вечеру четверку Избранных сменили другие рядовые кетты, и Тригг направился в казармы. Наскоро перекусив в общей столовой, он пошел в арсенал, чтобы перебрать и почистить оружие. Этот хак`шеш песок набивался во все щели, включая одежду и броню. От него слезились и чесались глаза, натирались пластины панциря, когда песок попадал между ними. Если оружием не заниматься каждый день, то на следующий оно выходило из строя и могло стать опасным для самого кетта.
Приведя свою винтовку в порядок, Тригг сдал ее ответственному за арсенал и вышел под палящие лучи двух солнц. Благодаря орбите Элаадена вокруг газового гиганта и орбите газового гиганта вокруг центральной звезды, в этом удушающе жарком мире царил почти все время вечный день на всей поверхности планеты. Лишь иногда в период затмений, которые тут были нередки, приходили долгожданные сумерки, которые почти не приносили прохлады, но наступала хоть какая-то передышка и отдых для глаз.
Тригг, прищурившись, взглянул на небо. Огромный диск газового гиганта уже наплывал на звезду, и кетт застыл на месте в ожидании долгожданной прохлады. Вдруг старые воспоминания из прошлого снова возникли в его голове яркой вспышкой. От неожиданности Тригг покачнулся, но устоял на ногах.
Он внезапно почувствовал себя снова прежним, и даже четко вспомнил свое имя — Траан. Посмотрев вниз, он с удивлением обнаружил, что и строение его тела совсем не такое как обычно, да и цвет кожи не привычный темно-синий, а какой-то грязно-зеленый. С трудом вызвав в памяти произошедшее с ним Вознесение, Траан содрогнулся от отвращения.


Затмение принесло долгожданную прохладу, но кетт уже не обращал на светило никакого внимания. Он быстрым шагом направлялся к клеткам, где сидели пленные ангара, доставая из-за пояса короткий зазубренный нож. Поскольку обе клетки находились друг от друга в значительном отдалении и между ними стоял хозяйственный блок, охрана друг друга не видела. Траан подкрался к одному из охранников. Этого Избранного он видел неоднократно в столовой, но никогда не заговаривал с ним. Его напарника не было нигде видно, и Траан порадовался своей удаче. Короткое, но острое лезвие вошло в шею Избранного как раз в том месте, где костяные пластины покрывают не всю поверхность кожи кетта. Тот умер мгновенно, не успев издать и звука. Такое тихое и быстрое убийство мог совершить только тот, кто отлично знал уязвимые места на теле этой расы.
Женщины ангара молча взирали на это действие, прижавшись друг к другу у противоположной стены клетки. Одна их них закрывала ладонью рот от ужаса. Траан негромко сказал им на шелеше:
— Не бойтесь, я сейчас вас освобожу.
Но ангарянки даже не сдвинулись с места. Траан подобрал винтовку убитого охранника, проверил ее исправность. Затем отключил силовое поле клетки и отодвинул решетку, показывая рукой, чтобы пленницы быстрее выходили. Старшая в паре женщина вышла вперед, держа подругу за руку, опасливо приближаясь к выходу из тюрьмы. Проходя мимо кетта, она тихо спросила его:
— Почему?
— Ангара должны помогать друг другу, — ответил Траан.
— Ты не ангара, — презрительно бросила женщина. — Ты тэхет. Чужой нам. Враг.
Траан отшатнулся, вспомнив как он выглядит сейчас. Но он взял себя в руки и быстро произнес:
— Я хочу помочь. Я освобожу вас, а вы возьмите меня с собой.
Старшая ангарянка взглянула на него с недоверием, а вторая негромко проговорила ей:
— Мы раньше не видели кеттов, сочувствующих нам или пытающимся помочь. Надо дать ему шанс. Убить мы его всегда успеем.
— Скутт! — выругалась женщина. — Хорошо, идем, — она махнула ему рукой.
Одновременно с этим кетт услышал окрик и обернулся. Второй Избранный, который, отлучался по нужде, вернулся и застал освобождающихся пленников. На лице его отразилось понимание происходящего, и в этот момент Траан выстрелил. Избранный успел активировать сигнал тревоги с ручного терминала в самый последний момент, перед тем как упасть замертво. Загудела сирена, и Траан крикнул женщинам:
— Бегите! Боритесь! И запомните имя того, кто вас освободил — Траан, — он махнул им рукой и занял позицию за одним из контейнеров, находящихся тут же неподалеку. Он уже не видел, как скрылись среди построек в песках ангарянки. Сирена выла и слышались крики и топот бегущих ног. Траан сидел за укрытием, направив дуло винтовки в то место, откуда должны будут показаться кетты.


Затмение заканчивалось, небо становилось все светлее, озаряя перестрелку. Издалека не было понятно, против кого воюет это небольшое подразделение, и никто никогда бы не догадался, что противостоит им всего лишь рядовой Избранный, который отверг Вознесение.
Силы были неравны, и вскоре боеприпасы Траана закончились. Кетты подступали все ближе, и он решил бежать. Он успел пробежать казармы и попытался скрыться из виду за песчаными барханами, которые начинались прямо за лагерем, но крупнокалиберная пуля догнала его. Затем еще одна и еще…
Траан упал. Он был еще в сознании, хоть и понимал, что это конец. Бывший Избранный лежал на животе, повернув голову вправо, и смотрел, как по песку к нему бегут вооруженные кетты. Затем он перевел взгляд на яркое небо Элаадена, и на этом голубом полотне ему привиделось лицо его матери. Она улыбалась ему и манила к себе рукой.
— Вааса-нари, — прошептал Траан и закрыл глаза, теперь уже навсегда.


Восходящий смотрел на тело одного из его Избранных, лежащих на столе в медицинском блоке. Верхние черепные пластины головы мертвого кетта были спилены, обнажив буроватую субстанцию мозга. Обреченный, ответственный за подразделение, стоял рядом. Чуть далее находилась пара Избранных, проводивших вскрытие.
— Удалось выяснить, как у данной особи произошло отторжение? — Спросил Восходящий. — Почему Вознесение не изменило его внутреннюю сущность?
— Мы не нашли каких-либо отличий от мозга обычного Избранного, — ответил Обреченный.
— Проверьте всех. Абсолютно всех новых Избранных на предмет подобного «брака». Повторение отторжения недопустимо.
Сказав это, старший командир вышел из блока. Обреченный задумчиво посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на препарированное тело кетта на столе. На мгновение ему показалось, что на лице кетта застыла улыбка, но, приглядевшись получше, он понял, что это не так.
— Приберите тут, — приказал он Избранным, указав рукой на труп.
Выйдя из медицинского блока, Обреченный посмотрел на небо, по которому медленно проплывал диск газового гиганта. Со стороны налетел ветер и бросил горсть песка прямо в лицо смотрящего вверх кетта.
— Хак`шеш песок! — выругался он и направился в сторону казарм.



Словарь:
Хак`шеш (тонайжет) — ругательство, аналог земного «чертов».
Тэхет (шелеш) — кетт.
Скутт (шелеш) — грубое ругательство, аналогичное земному «дерьмо».
Вааса-нари (шелеш) — «одна душа», применяется для обозначения близких родственников.