Автор мерзко использует вселенную Mass Effect от компании Bioware

Океан не помнит обид.

Наверное, он вообще не обладает памятью. Ну, или мне просто этого хочется…
Пальмы шумят. Слышите? Так вкрадчиво и нежно. Солнце опускается в воду, а песок течёт меж пальцев как время… Никогда бы не подумал, что время может быть таким тёплым. А небо… Безграничное, ярко-оранжевое и… холодное.
Этот мир не принимает меня. Мой родной мир не принимает меня. О, духи, как же больно.
Почему мне так больно?

Силициум открыл глаза и тряхнул головой, отгоняя очередное красивое наваждение. Красивое до боли видение родного мира. Мира, который так и не смог принять его до конца.

Турианец стоял на окраине какого-то маленького поселения. Старые полуразвалившиеся лачужки, собранные из чего попало. Грязные тропинки, которые тяжело назвать улицами. Много народу, разношёрстная толпа: люди, волусы, батарианцы и ещё много кого. По большей части наёмники, авантюристы, торговцы. Не особо честные. Все что-то покупают, продают, спорят. Такое ощущение, что сюда переехал весь чёрный рынок галактики.
Силициум отошёл подальше, дабы весь этот гвалт было не так слышно. Он оперся спиной на какую-то груду металлолома, которая, возможно раньше, была средством передвижения. Глубоко вздохнув, он посмотрел прямо перед собой.
Сразу за крошечным поселением – рынком начиналась пустыня, которой конца и края не было. Песок казался звездами, упавшими на землю. До того он белым и.. холодным. Барханы тянулись вдаль до самого горизонта, а ветер, иногда поднимал в воздух горсти песка так напоминающие звёздную пыль.

- У вас случайно...
Сил слегка вздрогнул и обернулся на обладателя голоса. Аскеос слегка наклонил голову и улыбнулся.
Это был мальчик-человек, лет эдак двенадцати на вид. Одетый в какие-то непонятные серые тряпки и повязанным на горло платком, он выглядел, так, как по мнению большинства, выглядят те, беспризорники, что живут на отдалённых пустых планетах. Глаза мальчика лихорадочно блестели в темноте.
Он отпрянул.
- Чёрт… Вы… Вы, - пробормотал мальчик заикаясь, - С-слепой?
- Я прекрасно тебя вижу, как, наверно и ты меня. Нет, не слепой. Просто у меня глаза такого оттенка да ещё и эта темнота… Нет, «закурить», у меня не найдётся.
Мальчик глубоко вздохнул и закрыл глаза рукой. Чуть опустив голову он проронил:
- Я не первый, кто принял вас за слепого?
- Не первый и, наверняка, не последний.
Силициум больше не смотрел на мальчика, его взгляд вновь устремился на барханы, которые почему так манили его. Мальчик не думал уходить, он смотрел туда же, куда и турианец.
- А где твоя мать, а? Глупый вопрос, правда? – Силициум почти рассмеялся и повернулся к мальчику.
- Умерла, а ваша?
- Да... Моя жива, наверное, - чуть помолчав ответил турианец.
- Почему «наверное»? – не унимался мальчик, а его глаза всё так же лихорадочно блестели в темноте, как у больного.
- Я с ней не общаюсь, а точнее она со мной. Впрочем, не важно, - турианец повёл жвалами и закрыл глаза.
- А вы странный… - неуверенно протянул мальчик.
- В каком смысле? – отозвался Силициум, почти смеясь.
- Ну, вы не похожи на обычного турианца…
- А какие же тогда «обычные турианцы», позволь спросить.
- Злые и резкие, - спокойно ответил мальчик и потуже завязал длинную верёвку, по - видимому, служившую ему поясом, - а ещё..
- Можешь не продолжать. Ну, тогда я рад, что я «странный», - турианец не выдержал и рассмеялся.
- Вы очень странный, - невозмутимо продолжал мальчик, - а сколько вам лет?
- Тридцать пять, а тебе?
- Четырнадцать, а жалко, что вы такой взрослый… Мы могли бы подружиться, меня, кстати, Кот зовут,- парень поднял глаза на уже успокоившегося турианца и самодовольно улыбнулся. И впрямь стал напоминать кота, - а ещё у вас шарф красивый. Вам идёт
- Во-первых, меня зовут Силициум, во-вторых, почему не можем? И в - третьих, не надо мне льстить.
Он снова замолчал, видно задумался на секунду, звёзды отражались в его глазах, как маленькие осколки кристаллов. Ветер трепал его белый шарф, лёгкий и в свете звёзд кажущийся полупрозрачным. Он провёл когтем по ближайшему куску железа.
Они снова замолчали. Всё уже сказано, на этот раз.
- Я поду, пожалуй, - послышался голос мальчика откуда-то издалека, - увидимся ещё.
- Да, возможно. Когда-нибудь, - ответил турианец и поднял глаза к небу.

Слепой…
Иногда я безумно рад, что это не стало моим прозвищем. Хотя, кто знает, как называют меня за моей спиной? Мошенник, вор, предатель родины? Сказать, что «мне всё равно» равнозначно соврать.
А я не вру себе.
Поэтому предпочитаю не знать.
Слепой…
Природа наделила меня уникальным цветом глаз. Случайная генетическая мутация или же намёк на то, что я действительно слеп? Что я вижу лишь то, что на поверхности и не вижу сути? Люди, явления, вещи, кажутся мне такими однообразными, что я просто схожу с ума. От скуки. И делаю собственно то, что я делаю. Иду туда, куда мне хочется, куда дуют мистические ветры галактики, если они существуют, и ищу, хоть что-то, что могло бы вывести меня из моей постоянной скуки…
И все, потому что я не вижу сути вещей или не хочу её видеть.
Я слепой.

- Почему ты один?
Азари присела к Силициуму за столик и, закинув ногу на ногу, внимательно посмотрела на него.
«Afterlife» просто кишел народом. Они сновали туда-сюда, веселились, танцевали под тяжёлым светом ламп и их искажённые тени напоминали чудовищных созданий, каких ещё не рождало ничьё воображение.
- Я уже не один, - улыбнулся он и несколько театральным жестом указал на свою собеседницу.
- Тогда почему был один, - азари положила на стол руки в красивых чёрных перчатках без пальцев.
- Я знал, что кто-нибудь подсядет, так всегда бывает, - в его словах была лишь констатация факта. Никакой неуверенности. Ничего похожего на неё.
- Моё имя Авис, - продолжала азари, - а твоё?
- Силициум, - коротко ответил он и, сложив руки на груди, откинулся на спинку сиденья.
- У тебя красивые глаза, удивительные, - вполголоса произнесла она, но потом продолжила уже громче, - есть желание выпить? Моя подруга работает в баре…

- Ты само совершенство, - отпивая очередной коктейль, произнёс он.
- А ты просто пьян, - смеясь, заметила Авис, - подобную глупость мне говорят практически все мои друзья, особенно в подпитии. Я далеко не совершенна. Ты так и не ответил на вопрос.
- На какой ещё?
- Почему ты один? Именно на этот.
- Ответил.
- Нет. Почему у тебя никого нет? Почему ты один? – она снова взглянула на него своими пронзительными голубыми глазами. Голубыми, как осколки тающего льда.
- Ты мне нравишься, Авис. Свободолюбивая, красивая, умная, - он взял бокал в руку и несколько секунд смотрел, как напиток искажает помещение клуба и его посетителей, - я боюсь найти того, кто действительно мне подойдёт. «Вторую половинку», если хочешь. Это всё равно, что стать «целым». Стать целым – обрести совершенство. А совершенство – это конец, смерть.
- Красивая мысль, - спокойно ответила она.
- Мне тоже нравится, - он кивнул.
В переполненном клубе они остались одни.
Объединённые боязнью совершенства.

- Ты убил её…
Силициум стоял на коленях перед телом Авис, а рядом жался к своему транспортному средству молодой человек.
- Любовь всей моей жизни мертва, - он медленно поднял глаза на человека, - мертва по твоей вине. Я этого так не оставлю, - в его голосе послышались нотки угрозы. Нешуточной.
- Она сама… Она, - запинаясь, оправдывался человек, - она бросилась под машину… Я не успел вовремя среагировать. Я… Я не знаю, что мне ещё сказать.
- Ты уже всё сказал. Всё, что мог, ты сказал.
Он осторожно поднял тело азари, такое хрупкое и безжизненное…
- Я... Я оплачу церемонию… Хотите?
- Сомневаюсь, что ты можешь сделать что-то ещё… Деньги переведи на счёт… , - Силициум замолчал и голосом, который звенел от боли, назвал номер.
***
- Я не переиграл? – обратился турианец к безжизненному трупу, который в этот момент положил на ближайшую скамью.
- Нет. Деньги дал и хорошо. Будем жить на деньги для моих похорон, - садясь, заметила азари, - никогда бы не подумала…
- Я бы тоже, - усмехнулся Сил, - а, ты, знаешь, переиграла немного. Совсем чуть-чуть, - он сел рядом и откинулся на спинку скамейки, - у тебя получился очень мёртвый труп.
- Мёртвый труп? Странно звучит… - начала Авис, но Сил её перебил:
- Будем тренироваться. Благо у нас есть время и самый большой театр, - турианец снова усмехнулся и чуть поправил белый шарф.
- Весь мир – театр? – рассмеялась девушка и, откинувшись на спинку скамейки и цпив руки в замок, посмотрела прямо в глаза Аскеосу.
- Я бы сам лучше не сказал, - подмигнул он.

Что такое честь?
Хотел бы я услышать ответ на этот вопрос. Как спросить некоторых представителей Иерархии, так я «бесчестен, являюсь отбросом туриаского общества» и прочая и прочая, и прочая…
Бесчестен…
Что я делаю не так? Кто-нибудь объяснит мне, наконец?
Допустим, я лгу. Да-да, турианцы не лгут. Вывод: природа ошиблась и запихнула меня в панцирь, а не в мягкую азарийскую шкурку, хотя я бы предпочёл быть человеком. Из меня, действительно, получился бы весьма неплохой человек.
Но я то, что я есть.
Честь…
Когда кто-нибудь делает то, что он считает верным по своим морально-этическим принципам, по доблести… Он поступает «по чести».
В таком случае я тоже честен. Только моя честь не состоит из солдатского всепослушания, косности взглядов и подчинения традициям из всего, что так ценит, по какой-то нелепой случайности, мой народ.
Нет.
Я так не могу. Поэтому не считаю себя гражданином Иерархии, да и остальные туриацы не считают меня таковым. Так получилось.
Моя честь состоит из вероломства. Я делаю, то, что говорят мне моя душа и сердце и, признаюсь, я редко слушаю глас разума… и неплохо живу тридцать пять лет.
Делаю то, что считаю правильным и не живу от «подъёма, до отбоя»…
Пускай, иногда мои действия кажутся «безумными выходками», авантюрами без каких-либо гарантий на успех.
Я такой, какой я есть, пусть даже «не истинный турианец».
И моя честь – честь «бандита и бродяги»… Своеобразная, но всё же честь.

***

И пусть тот солдафон, что обвинил меня в бесчестии захлебнётся выпивкой, где-нибудь в бесконечных барах Омеги.