Явик сидит на старом коврике, постеленном в его каюте по просьбе самого же протеанина. Сильно сквозит, но мужчина не чувствует этого: он погружен в свои мысли. Медитирует. Когда-то давным-давно это был единственный способ ограждать себя от проблем, назойливым осиным роем окружавших всех и каждого. Тяжело. Явик шумно втягивает в себя воздух и выдыхает ртом. Все четыре янтарных глаза закрыты, но бегают под жесткими веками. Он видит. Он один на этом корабле может видеть без глаз, слышать без ушей, чувствовать без своего видимого присутствия. Один на «Нормандии». Один в галактике. Один в целом мире.
Он вздыхает вновь, выплывая на поверхность собственных воспоминаний. Память необходимо тренировать, чтобы не забыть окончательно. Если забудет – не удержит себя от искушения заглянуть в древний кристалл. А такой боли он не хотел испытывать.
Вдох. Сегодня приходила Шепард. Говорила что-то о высадке на Тайтус. Глупая человеческая женщина: вместо того, чтобы собирать флот или просто воевать со жнецами, сейчас жгущими ее родную планету, она занимается какой-то ерундой. И еще сотни таких же планет.
Жнецы убили ее любимого, дрелла «Тейн», представителя расы, в его цикле неизвестной. Глупо, очень глупо думать о межличностных отношениях во время войны. Тем более, если ты та, от кого зависит жизнь всей галактики. Явик крепко сжал губы – подобные размышления не поднимали его настроения, лишь наоборот.
Жнецы разрушили ее дом, практически обратили в пепел Землю, ее родную планету, еще такую молодую, полную жизни… А она гоняется за артефактами по системам, захваченным этими бездушными машинами. Стоит около пилотов, ИИ «СУЗИ» и человека «Джефф Моро», щурит два своим маленьких вытянутых глаза и, если жнец засекает «Нормандию», кричит, размахивает руками, вели уводить корабль из системы… Странно, что машины не преследуют «Нормандию» за приделами звездных скоплений.
Явик не знал, что ищет эта безумная, импульсивная женщина на этот раз. Однажды она принесла ему с какой-то маленькой безатмосферной планеты мемориальный диск его народа, что члены экипажа назвали «протеанским шариком». Для протеанина это был чувствительный укол в сердце, режущий, словно крыло ушедшей возлюбленной. Явик тогда надолго закрылся в своей каюте и, закрыв глаза, держа серые пальцы на мемориальном диске, смотрел в глаза тем, кого нет в живых уже пятьдесят тысяч лет.
Пятьдесят тысяч. Это число камнем висело на плечах протеанина, не давая спокойно дышать. Порой он, долгими ночами лежа на своей жесткой «постели», не мигая, смотрел в потолок. Сгущалась темнота, а перед глазами все стояли образы его команды.
Протеане. Явик не любил зеркал. Он не любил отражений - он видел в них свое лицо, считавшееся в его цикле очень привлекательным, и видел свою мать, своих друзей, команду, чьи глотки он перерезал самолично. Он не любил отражений, поэтому донья многочисленных бассейнов в его комнате были матово-черными.
Матово черными были и его прошлое, настоящее будущее. Все покрыл мрак. А виной всему – машины. Протеанские ученые считали, что жнецов когда-то создали многолапые зеленые существа, в этом цикле называемые «хранителями», и потом порабощенные своим же творением. Это была теория, достойная уважения, но Явик в нее не верил. Он не думал о том, откуда они взялись, было важно лишь то, куда они уйдут – в темный космос ли, в случае победы, или в небытие.
Когда жнецы будут повергнуты, в чем Явик сильно сомневался, уйдет и он, последний представитель своего рода. Глас его звучит на всю галактику, помогая маленькому командору в ее начинаниях. Протеане говорят черед своего героя, «Шепарда прошлого». Их имя должно вызывать трепет и уважение, а Явик чувствует лишь жалость. Жалость и еще нездоровый интерес к нему со стороны девочки-азари «Лиара», считавшейся экспертом по протеанам. Яви мысленно усмехается: существо, не знающее ничего о его народе, носит столь громкий титул. Смешно.
Смех. Когда в последний раз смеялся Явик? Экипаж «Нормандии» считает, что слышал его, но это была лишь жуткая пародия на то, что протеанин мог действительно назвать весельем. Шепард часто приходит к нему, рассказывает истории, считающиеся у них забавными, травит анекдоты. Он не смеется. Он отрешенно смотрит на маленького командора двумя парами янтарных глаз, и голос Джейн тут жу сходит на нет.
Должно быть, губы его давно уж отвыкли от улыбок. Они помнят только, как язвить и оскорблять. Или презрительно искривлять его лицо. Явику не нужно было большего – ничего иного этот мир не заслуживал. Быть может, уголки его рта чуть-чуть и приподнимутся когда-нибудь… Если произойдет чудо. Воскреснет его народ, или все жнецы лично попросят у него прощения и самоуничтожатся.
Конечно, он в это не верил. А Шепард верила. Быть может, именно поэтому Явик все еще с ней, а не сбежал на какую-нибудь планету, теперь пресратившуюся в сущий ад. Например, на ту же Землю. Там он принес бы больше пользы, нежели мотаясь по космосу на совершеннейшем корабле в галактике, который и в боях-то не участвует.
Явик открывает глаза и медленно встает с пола. Быть может, этот день принесет ему что-то новое. Новые знания, новые возможности, новые беседы. Ему это неинтересно, но даже в этом примитивном мире существуют правила хорошего тона, и Явик старается их соблюдать. Но почему-то Шепард говорит ему, что он нетактичен. Странно. Протеанин подходит к одному из бассейнов и опускает туда руки. Вода, пару раз морской волной колыхнувшись, окатывает Явика по локоть, разбрызгивая ледяные капли по полу. Приятно.
Явик глядит на радар на стене – «Нормандия» зависла на орбите Тайтуса, ожидая лишь команды Шепард. Беспокоить ее никто на этом корабле не посмеет, он был уверен. Хотя, скорее всего, Шепард уже сделала вылазку на маленькую планету. Она редко брала Явика с собой на задания, и тому были непонятны причины, по которым она так поступала. Явик, отходя от ванночки, качает головой из стороны в сторону, стараясь размять затекшую шею. Он выходит в коридор инженерного отсека, дверь плавно закрывается за ним. После туманного полумрака его каюты Явику все кажется слишком четко очерченным и резким. Но его идеальное зрение быстро привыкает, протеанин продолжает свой путь. Шагая по палубе бесшумной пантерой, Явик не привлекает к себе никакого внимания. Должно быть, только СУЗИ знает о его местонахождении, следя за его передвижением многочисленными объективами своих камер.
Издалека слышится шипение – челнок зашел в нижний отсек. Значит, Шепард вернулась с задания. Неинтересно. Должно быть, спасала очередных колонистов. Или копалась в обгорелом мусоре в поисках чего-то ценного для «Горна».
Еще пара шагов – и он у лифта. Явик протягивает руку к зеленой панели для вызова кабины – до чего примитивное устройство, в его цикле все это выполнялось одной лишь силой мысли – но дверь открывается сама. Из лифта выходит Джейн Шепард. Облаченная в броню, дымящуюся, неприятно пахнущую, она тяжело дышала. Явик вдохнул воздух: в нем витало крайней степени волнение и… счастье?
- Явик! – слишком быстро произносит она и выходит из кабины, вынуждая протеанина чуть попятиться. За ней следуют Гаррус Вакариан и Джеймс Вега. Все как-то странно косятся на Явика, обходят его стороной. Странно. Они так себя вели лишь в первую неделю его пребывания на «Нормандии». Потом, видимо, привыкли.
- Командор, - кивает Явик с непроницаемым лицом. Стоит лишь прикоснуться к ее полупрозрачной коже, и он поймет причину их необычного поведения. Но он не станет этого делать. Должно быть, гордость. Или что-то еще.
- Пойдем скорее, я за тобой пришла! – машет рукой Шепард и возвращается в лифт. Турианец и человек, глупо потоптавшись на месте, идут за ней. Явик невольно сравнивает: экипаж – стадо, Шепард – вожак. Банально. Примитивно.
Лифт медленно тянет их к жилой палубе. Шепард суетливо тащит Явика, нарочито размеренно шагающего, к медицинскому отсеку, заставляя обедающих в столовой людей напряженно оглядываться. Открывает дверь, запуская нежданных гостей в свое стерильное нутро. Явик оглядывает комнату и… замирает.
Не пахло ничем, доктор Чаквас периодически проводила специальную чистку, которой научил ее Явик, впрочем, делала она это по его же просьбе. Остальные члены экипажа игнорировали своего чувствительного соседа. Сама же немолодая человеческая врачевательница, как назвал про себя ее протеанин, стоит у одной из крайних коек у стены, загораживая пациента от посетителей. Но за ее неширокой спиной мало что можно спрятать, и от острого протеанского взора не скрыть изящной трехпалой руки, мелькающей за доктором и огромных блестящих горной слюдой крыльев, поблескивающих янтарными прожилками в свете ламп.
Явик не двигается, он будто впал в ступор. Медленно переводит взгляд на операционный стол – там громоздится что-то большое. Чаквас чуть поворачивается, кивает Шепард, многозначительно смотрит на Явика и молча отворачивается обратно к пациенту. «Пациентке?» - понимает Явик.
- Капсула? – только и выдавливает из себя Явик. Поворачивает голову к Шепард, не решаясь снова взглянуть в сторону хлопочущей Чаквас. Он видит робкую улыбку, играющую на мелких человеческих губах командора. Он не думает – он знает. Он не чувствует – он поет душой.
И, пожалуй, впервые по-настоящему улыбается.