Я о многом думал перед главной битвой со Жнецами. И понял, что в моей жизни было много запоминающихся моментов и людей. Но больше всего мне запомнилась ты, Тали. Я до сих пор не могу забыть ту нашу ночь перед штурмом базы «Цербера», когда ты пришла в мою каюту. Я уже не помню все те слова, что ты мне говорила, и которые я слышал, как будто в бреду... Но зато в моей памяти ярко запечатлелся один момент, слияние душ и тел, которое запомнилось мне навсегда...

Ты сидишь напротив меня на кровати, и я даже через стекло шлема вижу, как ты смущена. Я нежно обнимаю твоё лицо ладонями и снимаю с него маску. Ты придвигаешься ко мне, и я слышу стук твоего сердца — частый, такой же, как и твоё дыхание. Я снова вижу твои блистательные глаза, красивые губы и волнистые чёрные волосы. Ты берёшь мою руку в свою, отводишь взгляд... Я касаюсь своими губами твоих нежно-розовых пухлых губ, напоминающих лепестки цветка, ты отвечаешь мне слегка смущенно, но всё же страстно, так сладко и горячо...

Я опускаю тебя на кровать, не прерывая магии нашего поцелуя, ты обвиваешь мою шею руками. Капюшон сползает с твоей головы и антрацитовые локоны рассыпаются по подушке. Я снимаю с тебя скафандр, медленно избавляя тебя от каждой его части, продолжая покрывать поцелуями твою светло-фиолетовую кожу с едва заметными чёрными узорами, слегка касаясь губами этого пылающего шёлка.

Ты выгибаешься мне навстречу, и я слышу твой приглушённый стон, когда мои губы касаются твоей груди. Кожа кварианцев поразительно шелковистая, или мне просто показалось? Ты, осмелев, снимаешь одежду с меня, притянув мою голову к своему лицу, целуешь меня, закрывая свои изумительные глаза... Их сияние похоже на блеск бриллиантов, особенно сейчас, когда ты так сильно меня желаешь...

Ты переворачиваешь меня на спину и седлаешь мои бёдра с лёгким стоном, твои пальцы сплетаются с моими, и ты неуверенно начинаешь двигаться. Стоны становятся громче, мои руки ложатся на твою талию, а губы снова овладевают твоими. Язык сплетается с твоим, пытаясь хоть так приглушить стон. На коже выступает горячий пот, который серебристыми капельками блестит на твоей груди, скатываясь вниз...

Я чувствую, что скоро достигну пика, но так не хочется, чтобы всё закончилось так быстро, а потому я замедляю темп, припадая губами к твоей груди. Вторая твоя ладонь сжимает простынь, ты запрокидываешь голову, тряхнув волнистыми прядями, и вскоре твоя кровь словно вскипает, и стон становится криком, а твоя рука до боли сжимает мою... Отголоски боли растворяются в возбуждении, как сахар в горячем кофе... И остаётся только сладость и жар, и немного безумия, в которое я, секунду спустя, погружаюсь вместе с тобой...

Ты отыскиваешь своими губами мои губы, и они снова сливаются — сухие, горячие, исцелованные...

— Я люблю тебя, Тали, — шепчу я тебе на ухо, слегка касаясь его губами.

— Я тоже люблю тебя, Джон... Кила, — твоё дыхание прерывистое, а рука всё ещё сжимает мою, — мне никогда не было так...

Я понимаю тебя по ещё не законченной фразе:

— Мне тоже, Тали, — ты переворачиваешься на бок, игриво подмигиваешь мне и забираешься под одеяло. Я следую твоему примеру и чувствую, как ты прижимаешься ко мне, и твоя голова ложится на мою грудь.

— Спокойной ночи, Тали, — я целую тебя в лоб, который тоже украшен этим странным узором. — Кила Се’Лай.

— Кила Се’Лай, любимый, — ты впервые произносишь это новое для тебя слово. «Любимый». Ты закрываешь глаза, отдаваясь во власть сна, и обнимаешь меня. И только постепенно утихающие биения сердец говорят о том, что эта ночь была жаркой, как огонь... Я уверен, что она запомнится тебе надолго...

Что же насчёт меня? Эта ночь навсегда останется со мной. В моём сердце.