Глава подвергнется изменениям
Бесформенный вой, постепенно нарастая, иллюзорно воплощал присутствие в этих краях развитой жизни, давно покинувшей временное пристанище.
Рождаясь в хаотичном движении раскручивающихся колец ядра ретранслятора, глухим стуком напоминая бьющееся сердце, тяжёлый звук непрерывно распространялся по округе, снисходил потусторонним гулом прибывающих энергетических волн, сохраняя хрупкий момент окружающего покоя.
Прежде оставленные облака звёздной пыли вдруг наполнились закравшейся синей материей, а звёзды за их тонкой вуалью зареяли таинственным сиянием, обретая волнительный смысл и неописуемую гордость в угасающем взоре пилота второго судна, намеренного открыть страшную тайну.
Приближаясь к смерти, кроган Горн, чьё здоровье олицетворяет растущая пустота утраты, нежели поглощающая истину злоба, всё больше отстранялся от действительности, теряя страсть к космическим полётам и опасностям, которые ещё не обличили себя в тени неисследованных мест. Всё ещё догадываясь, чем вызывается это влечение, но, не ощущая прежний оживляющий прилив сил, окончательно падает в рассеянный свет окружающего пространства. Только в последний момент, возвращая себе управление корабля, так и не узнав своего дома.
Хлопок свернувшейся воронки поля массы случайно обрывает растущее в раме иллюминатора пространство на россыпь осколков, перекрывая взор свечением, пронзая его остротой дорогих воспоминаний, ускользающих с бликами отражений в иное время и место. Туда, где нет места жалости, а правит закон выживания.
Утопая в мягкости кресла, Горн ощущает разрывающуюся связь с прошлым, когда обтекаемый тянущимися молниями, выпал из света и иглой устремился ранить распахнувшуюся толщу мглы, открывающей знакомое в прошлом место.
Он в ручную положил железку обратно на намеченный курс и, следуя расчётной линии, вернулся в покинутое внутреннее странствие, так неожиданно нашедшее своё продолжение в тревоге перед одинокой планетой, распадающейся от старости в безвестной системе с излишне поэтичным названием Аринларкан.
Когда впереди уже ожидало манящее пламя, предостерегающее наивных путников, его жар сбивает пилота с пути воспоминаниями о родной планете. Приближающиеся кровавые огни знакомого убежища непринуждённо легко наливаются поглощающими окружение острыми гранями возгорающихся линий, обретая крепкую кристаллизованную форму, разбиваются, чтобы снова сойтись в одной точке для следующего удара.
Изливающийся блеск наполняет иным сиянием интерфейс управления, напоминая крогану о многих странных необдуманных решениях, осевших на недоступной глубине с течением времени, обретая старое чувство родства на далёком расстояние от изъеденной бомбами Тучанки. Конечно, они объяснили бы все переносимые сейчас им муки, но тогда неожиданно открылась бы старая рана, просыпающегося внимания и интереса к скрывающейся позади новой точки координат станции Омега, которой доверил свою жизнь.
Благосклонно опускает голову, чтобы принять старый удар, хотя и не знает слов, чтобы выразить всю бесконечную тоску, переполняющую этот мир, всегда выражаясь доступным языком, гордо принимая любой вызов, закрывает глаза, свыкаясь со своим нравом. Не может простить, как тлеющее мерцание удивительно легко отступает во внутреннюю пустоту, чтобы затаиться на следующий длительный срок.
Неся с собой разочарование, Горн с трудом возвращается в окружающую действительность, которая больше ничего не значит.
Вот он рулит игрушкой на привязи у очередного богатого волуса, изображая сломленного наёмника, стараясь забыть прошлое для ребёнка, в юношеском максимализме вознамерившегося произвести фурор, первым открыв общественности наследие забытой цивилизации, приблизительно, почившей свой цикл раньше небезызвестных протеан. Удивительно, как все заслуги перепали последним, самым младшим: ретрансляторы, тёмная энергия и даже Цитадель - всё якобы открыли и изучили первыми именно они. В прочем, если другим уделять слишком много времени, на себя может и не остаться. Прежняя личность бесследно отдаляется во мрак за светом недоступных далёких звёзд, он снова слышит свой голос, разрушающий сознание, но не может уловить мысль.
Видит их союз с азари, но место Анигмы в Эго совсем далеко от его управляющей комнаты. Мысль снова быть с ней, хоть и разлучённым, согревает одинокую душу. Он приблизился к ней как никогда, как никогда бы себе не позволил раньше. Пора отвлечься, направить вызов капитану.
- Вы в Туманности Омега, Кандрос. Если снова ничего не выйдет из строя, то совсем скоро прибудем в Аринларкан. Думаю, вы давно хотели это услышать.
В сиянии датчиков зашумел приёмник, транслирующий удивительно тонкую вибрацию ответной передачи регулируемой корабельным ВИ Эго.
- Целая вечность прошла… Но пока разберитесь с бунтом на корабле. Ворка сдружились с батарианцами, захватили элкоров и ханаров на инженерной палубе. Корлак попытался разогнать их по углам. Так что теперь они намерены открыть огонь, если кто-то попытается переубедить их. Вы должны убедить их сдаться, возьмите их за гордость, пустите пыль в глаза.
С течением времени Горн всё меньше любил исполнять приказы, это отражалось и в его характере, как он смотрел на вещи, определяющие его собственное будущее, которое, кажется, даже не имеет никакого смысла. Но тем, кому он дорог, Фагорн не может отказать.
- Хе-хе, сильные процветают, слабые гибнут. Фагорн выбросит их для вас в космос через шлюз, капитан.
- Нет, вы должны подчинить их высшей идеи, они нужны мне солдатами, знающими как противостоять самому дьяволу. Мы бросим их в самое пекло, война не должна случиться.
- Как вы можете такое говорить? Прошлая экспедиция даже не добралась до планеты.
- Да… Мой отец обыграл сам себя. Я здесь, чтобы не совершить его ошибку. Мы все станем героями, иначе завтра как одержимые будем умирать за большие почести для себя и своего народа.
Теперь не в его положении предоставлять выбор заложнику, он стал очередным инструментом подвластный чужой воли. В другой жизни кроган стал бы героем рахнийских войн, но выгода всегда достаётся другим, а победители в их глазах становятся врагами, с которыми раньше боролись.
- Извините, капитан. Просто Фагорн не любит, когда ему приказывают. Он попробует найти выход из ситуации.
- Гуманными принципами, пожалуйста. Вы будете следить за тем, чтобы на корабле был порядок в моё отсутствие, никто не должен покинуть корабль. Если придётся, придержите Анигму, думаю, вам обоим многое стоит обсудить. Мне сначала нужно выяснить, не угрожает ли нам опасность, протеане опасные твари.
Кроган не возразил на изменение его планов, единственным настоящим желанием была только подвластная ему жизнь Анигмы. Она красива, величественна. Настоящая богиня для смертных. Она бы подарила ему цель, рассказала о ценности жизни и силе любви разделяющей вечность. Но он никогда не будет с ней, он знает это, слишком много войн впереди.
- Ждите моих указаний, и мы разделим нашу участь вместе.
- Да, капитан! Но крогану интересно, какая судьба ждёт Анигму?
Секунда в момент обернулась часом в ярости, с которой он сжал кулаки, ожидая следующее слово. Кандрос не спешил, Эго же придавало его голосу твёрдость и решительность сигнала, усиливая воздействие на крогана. Казалось, это главное, особенность, позволяющая увидеть мир иначе, прекрасным и свободным. Рассеялась как прах, скрываемой тенью неизвестности.
- Ты знаешь, кем-то придётся пожертвовать. Он оставит меня умирать на бесплодной земле. В одиночестве. И сам завершит Жатву.
Связь незамедлительно оборвалась. Плюшевый элкор засмущался, закрываясь радужным зонтом. Не зная, что и думать о состояние блаженства, в которое постепенно падал Кандрос, пытаясь раскрыть протеанский кристалл и исчезнуть в его заключённом опустошающем взрыве.
Заключённая тьма пластиковых глаз ловила свет окружающих датакубов экспедиции, отдаляясь в незримую завораживающую бесконечность. Турианец хотел оставить игрушку дома, но в итоге всё равно взял с собой. Без него не было бы опоры, воспоминаний, которые бы помогли ему. Пока элкор смиренно следил, ожидая пока на него обратят внимание.
Изучая таинственный убегающий лазурный свет схем связывающих таинственный артефакт. Кандрос ощущал опустошение, впадая в разум, которым было обременено его детство, лишённое искусства войны, которому обучали соплеменников, посвящая всё своё время изучению законов цивилизации, их жестокости и милосердия, составляющих механизм войн великих правителей.
Тогда он научился решительности и изворотливости, полагаясь на холодный расчёт, а не на слепую веру в счастливое будущее. Когда он погружался в сон, вызываемый кабиной, излучающей причудливое сочетание цветов, он падал так глубоко, что останавливал биение собственного сердца и мог очнуться через несколько секунд после смерти, питаясь чужим счастьем и горем. Конечно, иногда это оборачивалось губительными неожиданностями для его здоровья и психики.
Из мрака приходили самые дорогие и от того ужасные картины будущего, повторяющих прошлое, лишь иллюзий сломленного мира. Хотя его ничего не связывало с собственным миром, он тоже верил в высшие силы, однако не боялся их, а постигал, учился жить и управлять тем, что когда-то не понимал. Он тренировался так упорно, что мог остановить биотика возомнившего себя всесильным обычной пишущей ручкой.
Вселенная всегда могла стать немилосердна, когда ей навязывали свою волю, а он точно не хотел становиться порождением злого рока, видимого в кошмарах - отца, которого у него никогда не было. С ним осталось его имя, но он боялся называть его вслух. Это было человеческое имя, жадного до крови русского генерала.
Тогда он придумывал себе разные имена, перевоплощался в безобидные создания, в отместку своему знаменитому отцу. Любимой личностью созданных персонажей, однако, были не живые, а чистые, невинные создания, воплощающие в себе их, без сомнения, очаровывающую уникальность. Разделяя с ними эту особую связь к своей планете, за которой часто скрывается большая угроза.
Инквусу приходилось платить за это собственными средствами и временем, даже разум иногда начинал воспринимать показываемое в естественном свете, но в том мире, все считали своим долгом платить ей своими фантазиями и желаниями. А он любил находиться в их окружении, прорываться в гущу событий, лично разбираясь с заключёнными, нежели отсиживаться в укромном месте и подшучивать над происходящей небылицей. Он даже нашёл себе новое имя, но пока не мог присвоить эту жертву себе, иначе это сыграло бы с ним злую шутку, отрезало бы от созданного мира.
Как сейчас, зная, что произойдёт дальше. Анигма подчиняется воли его изменчивой матери, проводит рукой по роялю, пытаясь привлечь к себе мужское внимание. Он не знает, как рояль должен помещаться в такую тесную каюту, в которой они ютятся с элкором, зачем он вообще нужен на корабле Альянса, но он уже тут стоял, вероятно, для неё. Её песня завораживает, вдохновляет на подвиги, достойные настоящего крогана. Но эта пастушья песня для другого героя, ведь ей нравятся вещи, которые испытывают её таланты, даже если она не знает, как ими управлять.
Её рука незаметно оказывается на горле, оголённый от грубых наростов нежный участок кожи чувствует сдавливающий холод её выжигающих мрак биотических сил. Эго озаряет комнату ослепительным светом. Когти цепляются сильнее, её белые перчатки соскальзывают, наливаясь неестественной жидкостью.
Незамеченный удар в сердце откидывает назад. Оголённое голубое свечение проступающей кости лодыжки взрывается кровью, отделяя ногу Анигмы от ступни, застрявшей в углах окружившего железа мебели. С хрустом суставов она падает на пол, разбивая голову на рознящиеся с реальностью зараженные участки программы.
Кандрос склоняется над ней, заключает повреждённую железную голову в своих руках. Его взгляд, наконец, обрёл ясность, ультразвук, который отражал частоту голоса, сцепил разбитую плоть в здоровое существо.
- Видишь? Регенерация.
Анигма тяжело поднялась, рассеивая наведенную дрёму смерти.
- Ты не хочешь затянуть свои раны?
- Мне это ни к чему. Я так расплачиваюсь за грехи матери.
Рассекая близящиеся останки кораблей обиженным детским взором, Плам сидела на ограждение мостика, свесив ноги над распадающейся незнакомой галактикой Млечный путь, просеивая изображение сапогами разносящих зерно помех.
- Мысль здесь разбивается о вечность бытия. Слова перестают иметь прежний смысл, а всё вокруг обретает враждебный первобытный характер.
За тьмой разделяющей галактику на два отражения, стёкла очков скрывали красные глаза проливаемых слёзы восхищения и радости, горячо оседающих на коже раскрытых ладонь Куенти. Она не когда не мечтала попасть на летающий корабль, плывущий среди звёзд как божественное создание. Ведь это последний шанс прикоснуться к легенде о камне инусаннон.