Копьё с костяным наконечником мелькало в полумраке пещеры. Шеррат выбрал зал источников, потому что здесь почти никогда никого не бывало. Да, и анахорры набирали воду в основном “утром”, хотя разница по времени суток в пещерах не очень заметна, но почти все жители Тригинты Петра жили по привычному ритму и уже не нуждались ни в часах, ни в прочих ухищрениях цивилизации. Шеррат мог определять время по светилу довольно точно, но и в сезон Ливня он тоже чувствовал день и ночь. К такому ритму, если живешь тут, привыкаешь довольно быстро.
В гроте вода стекала в чаши, играя на пестрых стенах причудливыми бликами светом отраженным от светильников. С вылазки прошла уже пара дней, и они отдыхали и готовились к следующему походу в Старые тоннели, желая расправиться с такими неожиданными соседями. Рука Шеррата уже почти пришла в норму, рана затянулась, то ли благодаря отвару и мази Шаркана, то ли той губке, что приложила Кира, то ли просто своей природной живучести. И черный турианец тренировался для того, чтобы вновь вернутся в прежнюю форму и чтобы отвлечься от мыслей об Игнис. Шеррат закрыл глаза: зрение для такой тренировки не требовалось. Шаркан обучил его такому приёму: надо увидеть противника в своей голове, а затем победить. И Шеррат видел ишин-аров. Их горящие красным пламенем глаза, сочащиеся слюной пасти, и сильные поджарые тела. И Шеррат бился с ними пусть пока и в своем воображение, и чем больше проходило схваток, тем больше Шеррат понимал, что он пока не готов. Рука почти пришла в норму, но все же немного запаздывала, да и удару не хватало твердости. Прошло несколько часов пока, наконец, устав, Шеррат остановился и, опершись на копьё, подошел к одной из чаш. Набрал в ладони воды, Шеррат умылся и сел на пол. Мысли вновь помимо воли турианца возвратились к Игнис. Сама неугомонная турианка продолжала ходить по тоннелям и изучать быт анахорров. И чем меньше Шеррат её видел, тем ему было легче, потому что когда она находилась рядом, он мог думать только о ней. И охотник не знал, что ему надо сделать чтобы избавиться от такого состояния.
- Здравствуй, Шеррат! Давно не виделись, - раздался за спиной турианца приятный женский голос. Шеррат не стал оборачиваться, он и так хорошо знал говорившую - так и остался сидеть на полу, глядя на стекающую с колон воду.
- Здравствуй, Инара! - в тон ей отозвался Шеррат. Повисла недолгая пауза, которую прервала турианка.
- Видела тут недавно вашу подружку, - Инара подошла к турианцу, провела ладонью по воде в чаше. Совершив грациозный взмах рукой, отправила в полёт сноп брызг, после чего присела рядом. - Славная. Приживётся, - голова турианки повернулась к черному турианцу, что так же беззаботно и безразлично смотрел на воду. Взгляд опустился ниже и остановился на повязке на руке. Пальцы женщины осторожно коснулись тряпицы.
- Да не бойся ты, рука уже почти не болит. Сам не понимаю, зачем ношу эту тряпку, - турианец повернулся к женщине и с любопытством её оглядывал. - Как твои разбойники?
- Виктиан большой стал. Гребень растёт, - Инара улыбнулась. - Говорит, что станет охотником, когда вырастет, - с наигранным упреком произнесла женщина.
- Это, видимо, моё дурное влияние? - с усмешкой спросил Шеррат.
- Конечно. Видишь, даже ты это признаешь. И, если ты хочешь искупить свою вину, сделай ему какой-нибудь подарок.
- Как ты это себе представляешь, Инара? Я же не Тигус, - Шеррат мысленно усмехнулся. Он не тот человек, кто умеет делать полезные и нужные вещи. Единственную вещь, какую он может сделать - это копьё, дротик или нож. Но дарить оружие охотник не хотел, но не принести же ему добытого зверя.
- Хочу сразу сказать, тушки животных нам не нужны, - словно прочитав его мысли, добавила Инара.
- Я что нибудь придумаю, - отозвался Шеррат.

***

Медленно, но каждодневные многочасовые занятия давали результат. Буквы становились всё менее корявыми, заметно прибавилось скорости письма. У Игнис болели пальцы, ныла спина, а до когтя, на который крепился напалечник, первые пару дней лучше было лишний раз не дотрагиваться. В какой-то момент она уже хотела оставить это мучительное и бессмысленное, на её взгляд, занятие, но Шаркан с привычным своим брюзжанием и внешней неохотой убедил Игнис продолжить освоение рукописного письма. И она продолжила, мужественно терпя боль, переписывать строчки классиков на бумагу, вносить на отдельный лист собственные наблюдения и делать зарисовки предметов и жилищ анахорров. Кухня и комнатки в пещере Шаркана, зал с источниками, зал трофеев, кузница, бездонный колодец в зале с колоннами, даже вырванная из скалы решётка - неуверенно и неровно, но с жадной настойчивостью, которой можно было позавидовать.
Шаркан проверял написанное ею, местами вносил свои поправки и короткие комментарии. Всё чаще Игнис ловила себя на мысли, что здесь, в подземном обиталище анахорров, она неожиданно нашла для себя не только бесценный, широчайший материал для исследований, но и научного руководителя, по каким-то только ему ведомым причинам согласившегося помогать ей в работе всем, чем он мог. Почти всем. Существовала некая область, проявление к которой любопытства к которой пресекалось Шарканом мгновенно и без каких бы то ни было объяснений. К этой области принадлежало содержимое сундука, из которого Игнис брала письменные принадлежности, бумагу и книги. Те книги, что лежали в большом угловом отсеке. Единственные, к которым Шаркан разрешил прикасаться, для чего специально поместил их отдельно от прочих и вместе с предметами для обучения письму. Остальные он оставил в центральном ящике, строго-настрого запретив Игнис открывать его.
Шардис держалась несколько дней. Стариковский запрет действовал на неё, как действует на молотильщика низкая вибрация. Плод познания и сладок, и горек, а потому из всех самый желанный - сил не поддаваться искушению молодому этнографу хватило ненадолго.
Аккуратно убрав бумагу, «коготок» и чернильницу в угловой ящик, Игнис открыла соседний и положила в него книгу. Помимо рукописной подборки стихов здесь ещё лежали так же рукописная подборка отрывков и более-менее полных произведений турианской классики и пара подарочных изданий сборников с поэмами и повестями. А вот соседний ящик она открыла только однажды, после чего почти мгновенно за её спиной вырос Шаркан и быстро захлопнул его обратно, сказав, что в нём ей читать нечего. Хотя в том ящичке и лежало две или три книги — тоже в подарочном оформлении., и еще одна папка полная бумажных листов, пластиковых страниц и снимков - она по видимому была для сбора заметок.
Игнис оглянулась — Шаркана ни в зале, ни в кухоньке не было. Любопытство взяло верх над благоразумием и тактичностью, и Игнис открыла запретный ящик. Книги лежали наименованиями вниз. Она протянула руку к верхней, перевернула и прочитала название: «Селлы как этнос, и их роль в формировании турианской культуры времён Великого кочевого периода. Третье дополнение к диссертации на соискание степени доктора этнографических наук». За авторством Римуса Авитуса, профессора, доктора этнографических наук.
У Шардис затряслись руки. Профессор этнографии?! Она судорожно раскрыла книгу, глаза побежали по строчкам. Выкладки из древних источников, их анализ, сведение, комментарии… «Вне всякого сомнения, именно от селлов в период Великого кочевничества турианские племена на равнинах переняли систему религиозных воззрений и учение о Духах… <...> ...более высокий технологический и культурный уровень, и соседние племена, обитавшие на равнинах, называли их Серыми Оракулами… <...> ...с высокой вероятностью, инопланетного происхождения и смогли сохранить себя цельной народностью благодаря уникальности генетического кода, способного адаптироваться при слиянии с геномом местных народов, полностью сохраняя при этом собственную целостность… <...> …следует признать, что селлы до сих пор существуют среди нас...»
Игнис оторвалась от книги, отрешённо глядя прямо перед собой. Она вспомнила отдельные строки в пособиях и цитатниках о периоде Великого кочевничества, где приводились слова, которые она только что прочитала в подарочном издании, сохранённом автором и унесённом им на пустынную планету на задворках галактики. Другие же слова - выкладки по генетике и выводы из них - ей не встречались никогда и нигде. Открыв последнюю страницу, она проверила дату печати — книге было немногим более тридцати лет…
Отложив первую книгу, Игнис достала вторую под заголовком: “Описание культуры и обычаев Серых Оракулов согласно данным, полученным в ходе раскопок в горных районах Палавена.” Турианка открыла книгу и с сожалением заметила, что несколько первых страниц вырваны - ни годы публикации, ни имя автора узнать было невозможно. Зато отдельные части текста были выделены, а кое-где даже подчеркнуты. Игнис пробежал глазами: “<…> встречающийся орнамент и узоры в захоронении характерны лишь для данного народа и местности и не встречаются нигде в остальных областях… <...> Также характерно высокие познания и умения в металлургии, что обеспечивало превосходство селлов в противостояние с соседними племенами…” Тут же имелся рисунок орнамента. Игнис должна была признаться, что даже с её обширными знаниями она его видела впервые.
Последней Шардис отрыла папку с целых ворохом листов и сделанных от руки набросков. На первой странице оказался портрет турианки в средневековой дорожной одежде, выведенный с большим старание и тщанием. На следующих - сотни заметок, огромное количество цифр, отрывки из древних поэм. Попалась страница с двумя цепочками ДНК, опять же сделанная от руки, где стрелками указывались схожие фрагменты. Просто, элементарно, но настолько разрозненно и бессистемно, что Игнис ничего не могла разобрать. Здесь требовались дни, если не недели на систематизацию и анализ.
В заднюю корочку папки был встроен пухлый карман на электронной пуговке-замке. Когда-то такой секрет открывался только после анализа ДНК надавившего на пуговку, но источник питания давно иссяк, и Игнис не составило труда вскрыть карман и извлечь из него ещё с десяток рукописных листков. Судя по всему, это были последние записи Шаркана, сделанные им уже на Тригинте. Игнис разобрала аккуратные некрупные буквы, и в животе отчего-то стало холодно. Страница началась словами: “Серые Оракулы сыграли ключевую роль в искоренении традиций чииддир и тшард и задействовали всё своё влияние, чтобы за несколько сотен лет с момента свержения императорской власти и установления примархата сами эти понятия отошли к области легенд и сказок, в которые уже не верят даже дети…”
За ней наблюдали. Игнис почувствовала это и оглянулась. Занавеска была откинута в сторону, а в проёме стоял Шаркан. Старик нехорошо сощурился, глядя на застывшую турианку.
- Какой он, Игнис, вкус тайны? - внезапно выдал Шаркан. Голос его дрожал от едва сдерживаемого гнева.
- Я… - Игнис обмерла. - Я прошу прощенья…
Она механически прижала к себе папку и чуть осела назад, насколько позволял стоявший за ней ящик.
- Почему вы меня никогда не слушаете? - Шаркан надвигался на турианку, и Игнис окатывало горячей волной при каждом его слове. Разительно произошедшая в нем перемена из мудрого учителя в оскорбленного в лучших чувствах отца напугала её. Старик подошёл совсем близко. - Я что слишком много прошу?! - эти слова Шаркан уже проорал, его рука протянулась к сундуку - и крышка захлопнулась с грохотом, показавшемся громом от разрыва бомбы.
Вздрогнув, Игнис выронила папку, листы разлетелись по полу, забиваясь под сундук, за кровать, подобно листьям разметались по грубому покрывалу. Она кинулась собирать их, вразнобой, путая страницы и мешая их в невообразимую кашу, подобрала папку, не собрав и половины, поднялась, поглядывая на Шаркана, и положила растрепанный ворох на крышку сундука.
- Немного, - пролепетала она, чувствуя, как деревенеют руки. - Я просто… так больше не будет.
- Вон... - прошипел Шаркан. - Из моей комнаты!
Игнис метнулась тенью, проскользнув между стеной и Шарканом в дверь, молнией пронеслась по залу и скрылась за пологом входа в пещеру. Оказавшись в полутемном коридоре, она села на пол. Ноги не держали её, тело дрожало. Уставившись в никуда, Игнис тяжело дышала, словно вновь побывала в схватке с ишин-аром, если не хуже. Холодели не только руки - всё тело, отказываясь подчиняться. Игнис начинало казаться, будто оно приросло к скале.
Спустя некоторое время она всё же поднялась, цепляясь руками за неровности стены, и, почти не чуя ног, пошла по коридору дальше, не зная куда и зачем. Казалось, крик Шаркана оглушил её. Она шла вперёд, почти не слыша звуков, не обращая внимания, куда несут её ноги. И немного опомнилась только когда её лица коснулось прохладное дуновение, несущее запах влаги. Игнис подняла глаза - впереди коридор заканчивался светлой аркой. Ещё пара шагов, и она вышла в пещеру с источниками. Пройдя немного вперед Игнис увидела странную картину: сидящий у одной из чаш Шеррат, а рядом с ним, положив голову на плечо турианца, - уже знакомая Игнис Инара. Пара вела ленивый тихий разговор, который прервался, едва они увидели Игнис.
- О, Духи! Что случилось?! - вскочив с места, Инара бросилась к турианке.
Шеррат, нахмурив брови, последовал её примеру.
Пусто посмотрев сначала на Инару, потом на Шеррата, Игнис прошептала, не имея сил говорить в полный голос:
- На меня накричал Шаркан.
- Накричал? - пришёл черед удивляться Шеррату. Лично он не помнил ни одного случая чтобы Шаркан повысил голос. И если подобное и случалось изредка, на это всегда имелась веская причина. - За что? - почти что шёпотом спросил охотник, положив свои ладони на плечи женщине. Взглянув в янтарные глаза Шеррата, Игнис почувствовала облегчение. Её начало отпускать. Она подняла плечи, беззвучно вдохнула, по скуловым пластинам от уголков глаз пролегли две влажные мутные дорожки. Сдавило горло, но сил на рыдания не было. Слезы текли тихо, словно плакала кукла, а не живая женщина.
- Я взяла книги, которые он запретил брать, - едва слышно ответила Шардис. - Он увидел…
- Зачем? - выдавил из себя нелепое Шеррат. Инара, сознавая неуместность своего пребывания здесь сейчас, неслышно ушла. - Я их видел, там нет ничего определенного, одни бессвязные обрывки, - добавил охотник обнадеживающим тоном. - Не думаю, что Шаркан будет долго злиться, хотя на глаза ему лучше не попадаться, хотя бы пару дней.
Игнис покачала головой. До неё вдруг дошло, что публикация подобного содержания работ перевернет не только культурные представления о важнейших вехах турианской истории, но и саму историю турианской цивилизации. Если всё это правда… Публикация произведет эффект взрыва ядерной бомбы.
- Я не должна была их брать… Я не знала… - речь Игнис становилась всё более и более бессвязной. - Моё проклятое любопытство. Зачем, зачем я полезла? - запричитала она. - Зачем просто не сложила чернила с бумагой?
- Ты должна была осознавать… все последствия, - нашёл подходящее слово Шеррат. - Наш старик такой вспыльчивый, но отходчивый… - счёл он нужным добавить. - Он скоро успокоиться, я в этом уверен. Но скажи мне, это того стоило?
- Не знаю. Это… скандал. Его работы. Почему он не публиковал?
Спросила - и тут же сама поняла причину. Иерархия и селлы никогда не допустят подобной публикации. Если она попадет в СМИ, то станет настоящей бомбой и убьёт всех причастных. Поэтому Шаркан-Римус и отправился на Тригинту и продолжил свою работу тут. Он боялся, что из-за его упрямства многие погибнут. Есть тайны, которые лучше не знать, и внезапно до Игнис дошёл смысл странной фразы про “вкус тайны”. Она поняла, что Шаркан хотел уберечь её от этого знания, но теперь она тоже знает, а значит, тоже несет на себе бремя тайны. А старик хотел её от этого спасти. Все её планы в единый миг стали ничем, отступили, превратились в прах, потеряли смысл. Потому что однажды придётся вернуться и работать дальше, не имея сил поведать о своём знании.
Слёзы катились и катились, без стона, без всхлипа. Шеррат, грот вокруг неё - всё было далеко и нереально. А реальным оставалась только бесконечная дикая буря из чувств и мыслей, укрытая под безмолвием плачущей маски.
- Не знаю, - ответил охотник на её вопрос, о котором она уже почти забыла. - Может, съедешь от нас на пару дней, пока старик не успокоится? Пустых комнат хватает.
- Съехать? Думаешь, он меня обратно не пустит теперь?
- Почему? Пустит. Он же тебя не погонит в гарнизон во время Ливня, - ответил Шеррат. - Просто скоро он успокоиться, а пока тебе лучше не попадаться ему на глаза. Чем реже он тебя будет видеть, тем лучше, поверь мне. А пока можешь пожить хоть у Инары. Что скажешь?
Игнис задумалась, а затем покачала головой.
- Нет, Шеррат, я не нашкодивший птенец, чтобы прятаться по чужим гнездам и переждать бурю. Надо возвращаться. Я попробую ещё раз извиниться.
- Ну, тебе виднее, - Шеррат непонятно отчего смутился и добавил: - Если готова, то идём.
Она кивнула и пошла вслед за черным турианцем по полутемному коридору обратно. Весь путь прошёл в тишине, лишь изредка нарушаемой стуком древка копья Шеррата об пол. Откинув занавеску, Игнис и турианец вошли в главный зал и увидели Шаркана, сидящего перед шестолистом, склонившего голову, что-то бормотавшего и меланхолично перебиравшего чётки.
Игнис шагнула вперёд, беззвучно моля Духов поддержать её.
- Господин Авитус, - старик остался недвижим, и Шардис позвала громче: - Шаркан. Я… хочу принести вам свои извинения за дерзость и наглость, которые я себе позволила. Простите меня.
Шаркан приподнял голову, а четки замерли в его руках. Воцарилось молчание, нарушаемое лишь дыханием трёх турианцев. Потом Шаркан вздохнул и тихо сказал:
- Я знал, что когда-нибудь что-то подобное произойдет. Просто не думал, что именно так, - старик поднял взгляд на Игнис и посмотрел ей прямо в глаза. По краю его карих глаз скользнула едва заметная зеленоватая тень. - Теперь, Игнис, ты знаешь про мое бремя и даже, в некоторой степени, его разделяешь. Ты утолила свое любопытство?
Игнис опустила голову и промолчала. Ей было стыдно, по-детски стыдно, как бывает, когда совершаешь шалость, заигравшись и забыв о родительском запрете. Стыдно перед Шарканом за ослушание, стыдно перед Шерратом, что тот теперь знал о её проступке, и стыдно перед Инарой, которая стала невольной свидетельницей начала её исповеди.
- Я тебя прощаю, Игнис, - наблюдая за её реакцией, вздохнул Шаркан и продолжил: - Только теперь не жди моего доверия. Ты его лишилась. Надеюсь, ты понимаешь почему?
- Да, - слабо кивнула она. - Честно скажу, я сомневалась, что вы вообще меня простите… - она резко замолчала, давя горячую тяжесть в груди. Но, несмотря на усилие, из глаз опять капнули слёзы, от чего чувство стыда только усилилось.
Шаркан потупил взгляд и вернулся к своей медитации. Шеррат повернулся к Игнис и снова положил свои ладони на плечи турианки. И эта поддержка, как и в зале с источниками, принесла облегчение - небольшое, но столь необходимое Игнис в данный момент. Она благодарно посмотрела на Шеррата, и на миг ей показалось, что в самой глубине янтарных глаз горит негасимое пламя, что разгонит любую тьму.
Игнис захотелось прижаться к нему. Она приблизилась, коснувшись его воротника своим, но желание положить на плечо голову сдержала, чувствуя, что если сделает так, то разревется, как ребёнок. Попытки сдержать слезы несли с собой острую боль где-то за грудиной, и от этой боли перехватывало дыхание. Но от рук Шеррата шло тепло и несло в себе ощущение покоя, капля за каплей перебарывавшего боль. И боль уходила, оставляя за собой опустошенность, горечь и злость на саму себя.