VI. Не за протеан



Я сидел за столом, стыдливо прикрываясь чашкой с кофе, и смотрел на веселящуюся Миранду, которая готовила себе омлет.

Застукав меня, подпевающим полуголой азари, с настоящей – а это по сегодняшним временам крайне редкое явление – джезвой в руках, она бы совершенно точно запечатлела это на инструментрон, не будь у нас негласным правилом не носить друг при друге наедине никакой техники, способной быть прослушивающим устройством или оружием. У нее – рефлексы, у меня – подозрения, мало ли что там «Цербер» замышляет. Конечно, мы поначалу долго данный факт обговаривали, но сошлись во мнении, что ИскИн, защищающий задницу дражайшего папочки – это все-таки отнюдь не геты, чья угроза пока что для всего галактического сообщества, включая Миранду, оставалась крайне призрачной. Потому доверить системам безопасности свою безопасность на несколько часов нашего с ней общения… Это было актом доверия друг другу, не меньше. И это радовало.

Вместо сохранения на память видео или фото, она просто огорошила меня своим неожиданным искренним смехом, и даже ее достаточно откровенный халатик не сумел меня настроить с режима «опозоренный и мрачный» на «ух-ты, а не продолжить ли начатое ночью…»

Хотя…

Миранда как раз переложила свой завтрак со сковороды – да-да, мы до сих пор порой готовим так тривиально! – на свою тарелку, а я, привыкший вкушать с утра один лишь кофе в виду собственной занятости, с наслаждением втянул давно не ощущавшуюся мною смесь запахов – кофе и омлета.

Я дал Лоусон время поставить сковороду в мойку-дезинфектор и подошел к ней сзади, когда она уже закрывала кран с водой. Миранда была великолепно сложена, ее мокрые волосы – вполне объяснимо приятны на ощупь, и при этом ее движения умели оставаться изящными в любом виде, даже в, казалось бы, совершенно дурацких случайностях. К примеру, сегодня произошло нечто подобное, только часом ранее. Дело, грубо говоря, в том… Эх, в общем, что бы кто ни говорил, любому человеку надо привыкнуть к тому, что он может быть не один в своем личном пространстве.

Ситуация получилась крайне бытовая и несколько идиотская. Дело в том, что мой ИскИн, будучи крайне ответственной личностью, в свое время совершенно серьезно подошел к вопросу моей практики навыков. Так как у меня имелось слишком много дел, чтобы ходить «на дело», как бы это странно ни звучало, я не имел отработанных тактик преодоления некоторых вполне типичных замков и ловушек. То есть, я мог взломать почти все что угодно, если это «все что угодно» сложнее калькулятора, но на это тратилось непозволительно больше времени, и с такой скоростью взлома какой-то банальщины я просто не имел права называть себя экспертом по всем видам кибервойны. И для того, чтобы практические навыки сопоставились, наконец, с теоретическими, мной и моим ИскИном был придуман своеобразный тренажер. Помню, как-то я так перед дверью туалета, сжимая булки, решал дико сложный замочек…

В общем, по привычке отперев дверь, не смотря на ее закрытое состояние, на автопилоте, какой обычно бывает сразу после сна, который все-таки произошел после того, как мой уставший мозг наконец пришел к неутешительным выводам о больших проблемах, следовавшим из недавнего общения с Арией, я начал неумолимо чистить зубы. Даже и не приметив тот факт, что льющаяся вода и распаренный воздух вряд ли соотносятся с отсутствием посетителей ванной комнаты. А, так как у меня ванная была сделана в стиле «минимум-есть-счастье», даже подобия на перегородку внутри комнаты не было. Повсюду милитаризм, однако.

Короче говоря, сегодня ко мне с утра чуть было не пришла скользкая смерть. Скользкая, но соблазнительно изящная, смею добавить. Меня спасло только наличие крепкого черепа и прямого пола, иначе я бы не обошелся одной только дезориентацией в пространстве и чуть побаливающим затылком. Видимо, не один я действовал порой на автопилоте.

Сейчас автопилот Миранды заставил ее тело напрячься в моих достаточно навязчивых объятиях, сковывавших движения и мешавших продолжать совершаемое действие. На лице моем совершенно точно расплывалась неуместная улыбка, и я совершенно точно не мог это контролировать. Но Миранда не видела ни моего довольного лица, ни чувствовала того, что чувствую я – все же, для меня все мои подобия азарийского «слияния» были вполне подвластны обыкновенному желанию, и от простого прикосновения я, конечно, не мог узнать ничего, как и не могло случиться наоборот.

— Знаешь, Мира, — она расслабилась почти сразу, как услышала мой голос, — мне кажется, что я влюбился.

— Дай я закончу с этим, — она подвигала плечами, давая мне понять, чтобы я перестал ее обнимать, а на лице ее, как я заметил, застыла неестественная улыбка.

Я, усмехаясь про себя, отодвинулся от нее и вернулся на место. Через пол минуты, прошедшие для меня в судорожном продумывании, чего бы еще сказать, Миранда присела передо мной и налила себе в чашку кофе. Фаянсовый просвечивающий фарфор заставил меня прикипеть взглядом к маленьким темным волнам, вызываемым задумчивыми покачиваниями чашечки Мирандой.

— Ненужная роскошь… — пробормотала она. – Ты прямо как Призрак.

— Не сравнивай меня с этим! — воскликнул я, но под насмешливым взглядом Миранды взял себя в руки и уже спокойно пожал плечами. – Вообще-то, это подарок моей бабушки по линии матери. Восхитительная женщина, хваткая, умная, воспитала Хэльстрема – а ты представляешь, кто должен был воспитывать и как, чтобы получился этот монстр. Дорогой сердцу подарок, между прочим!

— И он тебе настолько дорог, что ты забыл его в своих апартаментах на Цитадели? – Миранда пригубила кофе и поморщилась. – Ты что, совсем без сахара…

— Сахар… — я прищурился и аккуратно, не вставая с места, притянул биотикой сахарницу.

— Ложка, — Миранда нашла взглядом нужные приборы, и один из них скакнул ей в руку.

— Молодец, — похвалил я. – Тонко.

— Знаю, — Лоусон пожала плечами и добавила. – Благодарю.

Мы помолчали.

— Так во-о-от, — протянул я. – По поводу «влюбился».

— М-м-м, — Миранда оторвалась от кофе и со скептицизмом посмотрела мне в глаза. – Мне показалось, ты это спонтанно сказал. Я думала, ты понял, что я проигнорировала это и дала тебе шанс сделать вид, что тех слов не было.

— Ты, что же, совсем не хочешь узнать, в кого именно я влюбился? – я поднял брови и ответил ей не менее скептическим взглядом.

Большие голубые глаза смотрели на меня со смесью облегчения, удивления и легкой паники. Я понял, что теперь она поняла меня верно. Хотя напрягало немного то, что она, хоть и помнила о нашей договоренности не переходить определенную черту, ожидала перехода этой черты от меня. И все-таки сама за нее чуть-чуть заступила – я видел это сейчас в ее взгляде. Иначе откуда бы эта боязнь непонятно чего?

— Ну и в кого же? – она отхлебнула больше, чем собиралась, и сморщилась от обожженного горла.

— Это любовь отнюдь не с первого взгляда, — серьезно начал я, нахмурив брови. – Я вначале ощутил четкую ненависть и страстное желание придушить ее. Но я сдержался, потому как видел в ее глазах то же самое и понимал, что могут придушить и меня, причем это на тот момент было наиболее вероятно. Потом мы договорились на определенных условиях о сотрудничестве и совместно поработали, хоть и на расстоянии. Теперь она огорошила меня неожиданно приятным сюрпризом и открыла для меня великолепные возможности. Причем сделала это настолько изящно, что я однозначно могу сказать – я в нее влюбился именно с этого деяния, а не с первого взгляда.

Миранда поставила наполовину опустошенную чашку возле блюдца и оперлась локтями на стол, заставив меня отвлечься на ее великолепно колыхнувшуюся грудь. Я всего лишь скосил глаза, но ей хватило – она заметила мой интерес и поторопила, перегнувшись через стол и почти нежно потеребила мою чуть больше, чем надо, отросшую щетину.

— Вчера это еще было щетиной, — задумчиво произнесла она. – Это совершенно точно не было бородой.

— Это.

— Да, именно это. Я хорошо знаю русский язык, — с издевкой ответила Миранда. – И прекрасно понимаю, что говорю. Не надо повторять за мной те слова, которые тебе не нравятся в заявленном контексте.

— Не надо говорить заумно тогда, когда я смотрю на твою грудь, Мира, — я улыбнулся и потер ладонями чашку. — Руки чешутся потрогать это… — я запнулся, но все же добавил то, что хотел сказать. — Это твое великолепие.

— У меня чесались – и я потрогала твое «это».

Лоусон пожала плечами и отложила вилку, прежде дожевав кусочек омлета.

— Ты точно уверена, что хорошо, — я подчеркнул, — знаешь русский язык и отдаешь себе отчет в том, что это звучит слишком…

— Но мы же тут одни, — она протерла губы одноразовой синтетической салфеткой и закинула ее в урну переработки мусора, подправив полет биотикой.

— Согласен, — я все еще прихлебывал кофе.

— И? – приподняла Мири бровь.

— Так я тоже могу потрогать твое «это»? – фыркнул я и проглотил еще немного кофе, посмаковав горечь между небом и языком.

Она закатила глаза и, быстро поднявшись, обошла стол. Заставила меня, значит, оторваться от поглощения ударной утренней дозы кофейка из крайне основательной чашки, больше похожей на пивную своими размерами. Я немного недоуменно взирал на Лоусон снизу-вверх, а Миранда уперла руки в бока привычным движением. Покровительственно обозрев меня со своей позиции, она протянула ладонь к моему локтю и небрежно подняла мою руку как шлагбаум. Приземлилась на колени, чуть поерзала, дабы принять удобное положение, откинулась спиной мне на плечо и, под полный высшего сорта удивления взгляд, обняла меня за шею, изогнувшись немного неудобно для нее самой. Ее лицо было прямо напротив моего, я поддерживал ее за талию, а другой рукой все еще цеплялся за чашку.

Миранда придвинулась еще ближе, а я перестал тискать свой сосуд с кофе и переключился на ее… это ее великолепие, если быть точным в терминологии.

— Мира… — поцелуй и неясные желания, сталкивавшиеся друг с другом в безумном круговороте. – Почему ты такая, Мира…

— Какая? – она наслаждалась ситуацией не меньше меня, ей была приятна близость, опора и крепкие объятия. Я ощущал ее эмоции, хотя мне подобное было не совсем знакомо. Чувство защищенности, которое я испытывал в детстве, находясь со своим отцом, было наиболее похоже на ее ощущения. Но в случае Миранды была какая-то странная натянутая дрожь, хрупкая и прозрачная, недоступная мне для анализа, и потому непонятная. – Какая я? И почему ты жалеешь о чем-то?

— Я понял, почему ты… — нам не нужны были слова, я говорил уже чувствами. Передал ей обратно эту болезненную неясность, подозревая в ней именно то, что не хотел обнаруживать ни в коем случае. – Я… — теперь я поделился внутренним теплом, которое ощущал сам, обнимая ее и целуя.

Вновь получил страстный поцелуй, и не сумел удержать слияние, выпустив биотику из узды.

Моей последней мыслью было…

«НЕТ!»

* * *

«НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ТАК! ТОЛЬКО НЕ ТАК!» – стучало в голове у странного четырехглазого существа, а узкое пространство вокруг будто бы сжималось и крутилось, хотя на самом деле виновата была накатывающая слабость. – «Я НЕ ДОЛЖНА УМЕРЕТЬ ТАК! Я АСПЕКТ ВОЗРОЖДЕНИЯ! Я…»

Через миг все прервалось, и наступила тьма.

* * *

Миранда сидела на полу, утирая кровь из-под носа тыльной стороной ладони и смотря на меня с шоком и неверием в совершенно затуманенных глазах. Я подпирал спиной стул, откуда свалился, и совершенно спокойно смотрел на затухающие искры биотики на ладонях. Могу поспорить, я весь был в этой биотике. Черт подери. Нежданно-негаданно, мать твою.

Азарийский минус.

И слава всем богам, я умудрился, грубо говоря, волевым усилием перенаправить ассоциативную цепочку с собственных мыслей на мысли того, с позволения сказать, существа, найденного на Иден Прайм единственное, что было в ближайшей долговременной части памяти, которое могла потянуть за собой ассоциация «НЕТ! ТОЛЬКО НЕ…» Во всяком случае, это лучше, чем если бы Миранда узнала о моей настоящей природе или прибытии моей души из другого мира.

Не найти древний бункер протеан раньше, чем это произошло в игре, зная его приблизительные координаты, причем задолго до всей этой заварушки, было бы просто кощунством. Было трудно сохранить все в секрете, но лаборатория, построенная в одной системе с Омегой, все же сумела благодаря покровительству Арии принять в свои недра кое-что интересное из древнего научного центра.

Аспект Возрождения.

Протеанка.

* * *

— Незаконно, — вздыхал мне в ухо Дайнмар. – Совсем незаконно.

— Знаю. Тащи сюда свой зад! – челнок подлетел ближе, а я осторожно поднял биотикой криокамеру и поудобнее перехватил контейнер с тщательно упакованным кристаллом памяти, а если проще – то мини-маяком протеан. – Надеюсь, все это не зря.

— Да. И очень хорошо, что ты все-таки оставил «Церберу» наживку. Того протеанина.

— И очень плохо, что перенос вещей на расстояние из какой-то гребанной задницы требует от меня энергии, как от четырех темных душ! – злобно пробурчал я. – Телепортация объектов возможна только при подсоединении к миру, и это бесит! Я совершенно не хотел знать, что столько-то тысяч лет назад здесь все разъебало так, что у меня до сих пор… — я успокоился и хрустнул шеей, отчетливо услышав щелчок позвонков даже внутри своей герметичной брони. – Короче говоря, подключение к миру я еще раз повторю только если… Да не повторю, на фиг!

— А что, в Нирне было не так? – с любопытством осведомился Дайн, которого я посвятил в тайну своих иррационально верных знаний о будущем сразу, как только он совершенно точно перестал представлять угрозу, получив доступ к настоящему живому телу, а также способность, называемую магами Нирна созданием и поддержанием внутреннего мира, а философами – имманентностью, если я не ошибаюсь. – Там, я как понимаю, совершенно иная структура мироустройства…

— Конечно! – все еще злясь, согласился я. – Тут магию надо копить и удерживать, потому как эта энергия противоположна биотической, хотя мне кажется, что я теряю логическую цепь, и дело совершенно не в этом. А в этой галактике между реальностью и темной энергией слишком тонкая граница. Не нужны команды и призывы – достаточно мыслей. В Нирне подобная энергия соответствовала колдовству, некромантии и призывам, то есть, если ты не понял, действиям, совершаемым с планами Обливиона. В здешних мирах есть шанс подключиться к магическому полю этой планеты, если она пригодна для жизни хоть мало-мальски разумных существ. Если честно, называть эти поля, особенно после нирновского поля, магическими меня тянет меньше всего, но в Нирне все так и сквозило искусственностью.

— Синтетикой? – удивился Дайн. – Ты же говорил, там даже механизмы…

— Нет-нет, — перебил я, начав, наконец, погружать капсулу с неким промороженным протеанином в челнок. – Дело не в синтетиках, а в не совсем реалистичном устройстве мира. Похоже на какой-то затянувшийся эксперимент. И каким образом в моем первом мире узнали о нем?

— Может, его в твоем мире и создали? – подумав, выдал Дайнмар. – На это указывает аномальная подробность…

— Масс Эффект тоже подробный. И пока что я еще ни разу не ошибся. Его что, тоже у нас создали? Не мели чушь, Дайн! – я поморщился и запрыгнул в челнок вслед за массивным крио-гробом. – В Нирне есть достойная доверия, хотя бы своими реальными подтверждениями и моим с этими подтверждениями общением, история сотворения мира. И она насквозь искусственная.

— Библия, — односложно высказался Дайнмар, хитро посматривая на меня своими красными глазами, и запрыгнул обратно в челнок. – Натуральность есть?

— Библию и прочие религиозные книги создали люди. Интерпретация собственной истории и культуры, в данном случае еврейской, греческой и немного шумерской. Собственных пантеистических культов. Легенд, привнесенных малыми народами при завоевании их новой верой. Или, скажем, демоны, ранее бывшие просто божками, стали злом просто потому, что так было необходимо для упрочения этой веры. Я предпочитаю знание в таких вопросах. А тот факт, что вначале был логос мне этого знания не дает. Да и вообще, все было банальной борьбой за власть. И логос тут не причем, это всего лишь акт творения.

— Логос, – Дайнмар запустил челнок, и мы взлетели. – Слово, значит, да?

— Скорее, мысль, — усмехнулся я и посмотрел на протеанскую крио-капсулу. – Для этих ребят мысль была не словом. Она была способом жить.

— Да ты, я смотрю, совсем в философию скатываешься! – попытался пошутить Дайн.

— Ага, — я нервно засмеялся. – Лучше меньше да лучше.

Дайн поддержал мой смех, но, поняв некоторую неуместность, замолк. Я тоже молчал, погрузившись в себя.

За пару часов до этого разговора я совершенно спокойно попал внутрь раскопок протеанского комплекса, не обещавшего пока что официально Альянсу никаких открытий, но почти полностью зависимого от ресурсов «MSC H&H». Но вот продвижение внутрь, к вероятному местонахождению древнего энергоблока и ВИ, усложнилось постоянным телепортом наобум в совершенно точно определенные пустые полости без завалов и мертвых тел. Когда я уже почти отчаялся, мне повезло – я обнаружил необходимое помещение и поговорил с ВИ, чья голограмма уже отказала почти полностью, а голос был абсолютно неэмоциональным. Военно-тактический Виртуальный Интеллект «Победа» умудрился не обесточить заморозку капсулы уже мертвой протеанки – ее приоритет был выше Мести. Тело Возрождения оказалось в крио-стазисе, хотя мозг умер.

Я сразу сообщил ВИ, даже не подозревая о данном необычном факте и надеясь на скорейшее решение вопроса, что могу забрать только одну капсулу. Я и впрямь уже был однозначно истощен этими скачками туда-сюда и сумел бы вынести только одно органическое существо с собой. ВИ поверил мне на слово и задался вопросом крайне глобальным – кого же выбрать? Спросив, конечно же, меня только в самом конце собственного осмысления.

Нормальный живой человек или хотя бы развитый ИИ обязательно отдал бы мне того единственного, оставшегося в живых, но ВИ, чьи приоритеты были несколько иными, задал вопрос, умеем ли мы, новая цивилизация, восстанавливать нейрохимические связи в нервной системе. Об остальных тканях, значит, вопрос вообще не шел, н-да. Я, конечно, на тот момент даже не вспомнил, что у протеан совсем другое ДНК, радостно подтвердив несомненный факт, и получил на руки вещичку, ответственную за память, как оказалось, протеанской женщины. ВИ сообщил мне тогда, что способен продержать оставшуюся капсулу с живым протеанином в стазисе еще сто тридцать шесть лет и тридцать шесть дней. Приняв сей факт к сведению и окончательно сосредоточившись, я успокоил зашалившие нервишки, выдавшие легкий тремор конечностей. Найдя капсулу, по описаниям находившуюся в одной из полостей, что я уже проскочил, я почти сразу после прикосновения к своеобразному гробу понял, что жизни там нет, как ни прислушивайся.

Эта жизнь была восстановлена буквально на днях.

А Ария дала добро и обеспечила экстремальный уровень секретности при перевозке оказавшейся, как ни странно, ученой-генетиком протеанки. Причем сделала это азари, даже не зная, что я везу – просто если пообещала дать карт-бланш на работу в ее Системах, значит дала. Ария Т’Лоак не просто верила или чувствовала – она знала, что я не стану пользоваться этой благосклонностью просто так. Именно такое партнерство я называю основанным на чести. В ее моральных устоях я не сомневался, не смотря на подвох, ожидавший бы меня в подобной ситуации с почти любым современным человеком. Честь и совесть были у людей всех мастей и национальностей только тогда, когда это касалось их прав или, реже, семьи и идеологии, но вот по отношению к другим существам… Я не был идеалистом даже в самом первом своем мире.

И я, как мне кажется, просто обязан ей отплатить хоть чем-то равноценным или хотя бы близким к этому. Кажется, я даже знаю, чем именно. Я совершенно точно должен проконтролировать, чтобы дочь Арии не попалась в ту же ловушку, что и в оригинальной истории.

Аспект Возрождения по имени Шааме была восстановлена по прошествии пяти лет после того, как ее капсула была изъята из мертвых руин древнего города. И теперь я совершенно точно знал, как именно восстанавливали Шепарда.

Только вот было непонятно одно.

Этот способ ведь придумал я?

* * *

«Кажется, значение личности для истории немного преувеличено,» — мрачно сообщил мне тогда Дайнмар. – «Не стоит дергаться, Мастер. Ты все равно супермен.»

Тогда я промолчал.

А сейчас смотря на ошарашенную, но все равно настроенную на серьезный разговор Миранду мне хотелось с запозданием ответить этому долбанному ИскИну, что уже и не ИскИн вообще. Я, черт возьми, не то, что не супермен, так я даже в личной жизни должен постоянно скрывать свои мотивы, даже когда мне вроде и скрывать-то нечего!

Случайности, мать их! Как сказал Конфуций, случайности – это всего лишь непонятные закономерности, нет?

Я что, закономерно неудачник?!

* * *

Миранда уже приняла вертикальное положение, смыла кровь и сейчас стояла, подперев стену возле выхода из столовой. По ее взгляду я понимал, что выйду я отсюда либо в случае ее смерти, либо вперед ногами. Меня это понимание совершенно не обнадежило, и я попытался обнаружить оптимальное решение проблемы.

Пока не получалось.

Но Миранда явно не желала поддерживать молчание и начала, было, открывать рот, но…

Меня спас мой омни-тул.

Он начал вопить на манер сигнала тревоги, а, так как он был на мне не одет, его вопли вынудили меня, чуть ли не сшибив Миранду, рвануть в другую комнату. Дело было даже не в том, что я настолько сильно хотел избежать разговора. На самом деле обычно мой инструментрон так не орет – это знак того, что случилось нечто невероятное. Или какая-то катастрофа, или какой-то прорыв – однозначно.

— Что… Что случилось, Хэмминг?! – крикнула мне в спину Миранда и бросилась следом.

Я застыл в арке, которые присутствовали у меня в апартаментах вместо дверей, растерянно глядя на даэдрические символы над омни-тулом. Маленькая буква «Х» внутри большой, конечно же, стилизовано. Это значило, что произошло что-то из тех событий, которые пропускать никак нельзя, ну или то, что я пометил, как «сообщить срочно, сразу по достижении результата». Так как неотложные события обычно сообщали о себе заранее, где-то за день, то я совершенно точно определил несомненный факт.

— Мы достигли результата, — облегченно констатировал я.

— В чем? – через мой локоть в комнату заглянула Миранда. – Что это за знак?

— Слишком много ненужных вопросов, — покачал головой я. – Давай потом, хорошо? Я объясню тебе все, но сейчас мне надо бежать.

Я вошел в комнату и одел браслет уни-инструмента, не спеша принимать вызов. Все же, Миранда не должна быть в курсе некоторых моих проектов, а то мало ли что… Я сам себе противен, но, к сожалению, личная жизнь всегда должна быть в отрыве от обязанностей по спасению галактики. Иначе все для меня закончится прискорбным образом. Я уже успел убедиться в своем полном невезении, стоит только расслабиться. Так что, лучше меньше да лучше. В данном случае – лучше меньше расслабляться.

— Ты прекрасно знаешь, что информация имеет свойство устаревать, — вздохнула Лоусон и прошла вслед за мной. – И, кстати, ты до сих пор не сообщил мне окончательно ни результатов исследования моего генома, а ведь я уверена, ты уже даже заключение получил, ни информации по моему проекту...

— Что ты хочешь знать? – раздраженно перебил я. – Проект «Естество». Мой проект. Твоего проекта попросту не существовало. Моя корпорация не имеет к созданию тебя почти никакого отношения. Если ты помнишь, моя докторская по биологии заслужена исследованием эволюции человеческого генома. Мой отец занимался прогнозированием этой самой эволюции, то есть, прогнозированием самой мутации генов, ее влиянии на общий геном, генотип и фенотип. Это считалось и до сих пор считается невозможным, если, конечно, речь не идет о прогнозе на пару шагов вперед. Ты, в отличие от меня, не являешься в полной мере экспериментом по сборке генома человека будущего. Одно только то, что тебя собирали без использования материнских генов, просто выполняя определенные запросы… Я не могу назвать твой проект совершенным и вообще завершенным, — я сокрушенно покачал головой, почесывая затылок и смотря в ошарашенное лицо Миранды. — Никакой настоящей научной работы – это не может привести к окончанию деятельности с непререкаемым успехом. В моем случае плюсы перекрывают минусы, а с тобой я даже не знаю…

— Я понимаю, что это не оскорбление, но все равно неприятно, — поджала губы Лоусон.

— Я просто констатировал факты. Ты ведь хотела анализа, Мира?

— И ты хочешь сказать, что ты – это человек, если он будет эволюционировать еще тысчонку лет? Сколько же вычислительных мощностей необходимо было… — начала что-то прикидывать Миранда. – И просто гигантское количество организационных трудностей! Я уже заранее боготворю тех, кто был способен на это.

— Мой проект был запущен еще до Войны Первого Контакта, — я пожал плечами. – Как я понял, все началось еще тогда, когда о биотике и не помышляли, потому эволюционное развитие пришлось дополнительно рассчитывать всего за несколько лет до окончательного появления моего эмбриона в утробе матери. Да-да, я не совсем пробирочный, как ты могла бы подумать. Все проделывалось из расчёта, что именно определенная женщина родит меня. Мои родители были вместе с ранней молодости. Он великолепный генетик и вдохновитель. Она отвечала за прочие мозговые штурмы и бытовые трудности. Мама была реалисткой, а папа любил ставить высокие цели, — пояснил я. – И для отца это было принципиально – чтобы именно она стала матерью его детей. И я его понимаю, да и согласен абсолютно…

— Может быть, ты ответишь на звонок? — с серьезным лицом, на которое была наложена глубокая печать задумчивости, посоветовала мне Миранда. – Надоело дребезжание.

— Тогда подробности – как-нибудь потом, — кивнул я. – Да и тебе уже тоже стоит начать собираться. Твой рейс был вроде бы назначен на тридцать минут одиннадцатого, а сейчас уже двадцать три девятого. Если не поторопишься, то я тебя не отвезу.

— Ты самый лучший и заботливый мужчина во всей Галактике, — с сарказмом констатировала Лоусон. – Да еще ценишь меня, как…

— Как рудник Нулевого Элемента, — продолжил я за нее. – Без ресурсов для разработки – даже бесплатно не нужен.

— Ты все-таки решил меня сегодня окончательно довести…

— Да нет. У меня ведь большие ресурсы, — пожал плечами я, вздохнул и наконец врубил омни-тул, потому как звонящий догадался прислать звуковое оповещение, которое я незаметно сумел перевести на наушник.

Всего два слова.

Иден Прайм.

— Доброго утречка, команданте, — раздался голос оптимистично-делового Дайна, как всегда одетого в броню, в любимом смарт-хаске и с длинными волосами. – Ты, как я понимаю, не один. И я за тебя рад, аж самому захотелось!

— Да кто тебе мешает? – усмехнулся я. – Тебя я что, тоже не ценю?

— Ценишь, да еще как! – подбавил сарказму голос Дайнмар. – Не знаю куда от подарков деться!

— В чем дело? – рассусоливать с ИскИном я не собирался. – Где что горит?

— Наше финансирование раскопок на одной из колоний окупилось, кажется, — закономерно осторожно начал выдавать информацию Дайнмар. – Но все наши специалисты по ксенологии, в количестве четырех штук, сейчас работают над еще одним продолжением Арены… Ты ведь им дал немало комментариев по ошибкам в первоначальной версии, да и адаптация капсул для прочих видов, кроме людей, еще не закончена…

— То есть, они прилипли к капсулам, оккупировали нейрохимическую лабораторию и совершают таинство улучшения игры и исправления ошибок?

— Вкратце, именно так все и происходит. И только пару лет назад ты был бы рад зависнуть там вместе с ними, но у тебя появились иные интересы, — Дайнмар пожал плечами. – Хотя с ней ты не так уж долго, так что не думаю, что дело в Мисс Лоусон, — усомнился он и авторитетно заявил. — Мне кажется, ты просто стареешь.

— Да, самое время, — рассеянно почесал я щеку, наткнувшись на бороду и грустно признав, что побриться я уже не успеваю. Надо было сразу с утра, но нет же, я нарушил привычный утренний алогоритм, хотя предпосылок к этому не было. – Так что, теперь мне придется бросать все дела и лететь на… Куда, собственно, лететь? И ты ведь прекрасно знаешь, насколько трудно как Миранде, так и мне выделить из своего плотного графика хотя бы день свободы!

— Так день свободы у вас прошел, — усмехнулся ИскИн. – И теперь еще и такое открытие! Правда, если ты не поторопишься, то кто-нибудь обязательно сделает что-нибудь не то. Ведь такая находка на одной из человеческих колоний и тот факт, что наша корпорация имеет прямое отношение к этой самой находке, дает…

— Ладно-ладно, — я приостановил Хадрима и обратился к Миранде. – Сообщи эту информацию Призраку, но, прошу тебя, без домыслов. И будь осторожна, если что. Остальное, как я уже сказал, мы обсудим потом. Я расскажу тебе все, что захочешь, и если тому будет место.

— Ясно, — серьезно ответила Лоусон. – Я надеюсь, эта находка не принесет тебе слишком больших проблем.

Она подошла ко мне и крепко обняла. Я вздохнул и сжал ее в объятиях в ответ.

— Я надеюсь, что ты в конце концов одумаешься и уйдешь из «Цербера», — она чуть вздрогнула в моих руках, но только прижалась крепче. Я же продолжил. – И если это та находка, о которой я думаю, твои проблемы, если ты уйдешь из организации, с моими проблемами, которые последуют, если с этой находкой что-то случится, не идут ни в какое сравнение. В твоем случае я готов предоставить помощь, если вдруг что… А вот…

— Это именно та находка, о которой ты думаешь, — перебил мои откровения Дайнмар, а я уже был готов его благодарить, потому как я прекрасно представлял, что будет, если Миранда послушает мои доводы и наконец откроет мне, что у нее имеется сестра, а ведь даже не смотря на мою мощную базу разведданных и взаимовыгодное сотрудничество с Теневым Посредником, я до сих пор так и не выяснил, чтобы с подтверждениями и доказательствами, наличие этой самой младшей сестры. Лоусон, конечно, крайне ценный сотрудник и просто достаточно важный для меня человек, но давить на нее в этом плане было бы верхом идиотизма. Пусть лучше все идет, как идет, иначе предсказать тот неуправляемый Ситис, который начнется с первым появлением жнеца, без участия Лоусон я даже не рассчитываю. Пока что ни одной непременной переменной удалено из общего уравнения не было, потому я могу исправлять небольшие ошибки, уменьшать ущерб и потери, но не менять всю картину. – На Иден Прайм наконец-то раскопали Протеанский Маяк. И об этом «Церберу» уже наверняка известно, так что мисс Лоусон не стоит слишком беспокоиться. У вашей организации отличные шпионы в нашей организации, — признал Дайнмар. – Нет, все-таки некоторые люди совершенные ошибки природы, которые следует уничтожать…

— Только не говори, что для ИскИна такие речи – абсолютно нормально, — отстранившись, подозрительно пробормотала Миранда. – Я иду собираться. И все равно будь осторожен. И я не забуду твое обещание. Ты расскажешь мне.

— Он шутит, — сказал ей вдогонку я. – И я пообещал удовлетворить твой интерес, значит так оно и будет.

— Кстати, я наконец осилила твое исследование, — обрадовала меня Лоусон, уже натягивая одну из частей ее, как оказалось, не столько пошлого, сколько сексуального костюмчика. Она имела обыкновение путешествовать по галактике приблизительно в таком виде, потому как защита была не в пример лучше, да и для биотика ее силы было крайне важно, стесняет ли движения броня или нет. – То, в котором рассматривается эволюция генома человека, и ты при помощи определенного алгоритма предлагаешь исследовать не просто предназначения определенных генов, но еще и то, откуда они взялись, в связи с чем и каким образом. Это должно было открыть истинную природу человека, но…

— Но полное обследование каждого желающего возможно выполнять только с мощностями Искусственного Интеллекта. Потому эта технология нежизнеспособна, — я пожал плечами, роясь в шкафу на предмет ботинка. – К тому же этот проект я создал, когда мне было восемнадцать. Работал я над ним лет десять, но об этом ведь никому не скажешь. Потому не то, что галактические, да даже наши ученые отнеслись к нему несерьезно, считая излишним лезть в настолько далекое прошлое. А ведь это путь к открытию не только нашей эволюции, а, скажем, эволюции азари, что наиболее любопытно, ведь они похожи именно на людей, что бы кто ни говорил. Я до сих пор самостоятельно провожу кое-какие корректировки, но корпорация занимает слишком много времени, да и пыл как-то поугас…

— Мне всегда не нравилось отношение всей этой ученой толпы к чему-то абсолютно новому, — Миранда уже стояла за моей спиной. – Спасибо тебе за доверие, — внезапно добавила она. – Я ведь представляю хотя бы приблизительно, насколько это трудно…

— Мы с тобой, Миранда, отличаемся, — я вызвал свой кар со стоянки и отключил инструментрон, — но даже не геномом. Твой отец дал тебе уйти. Мой – нет.

— Но твой… твоего отца ведь убили! – удивилась Лоусон, и я понял, что у нее появилось гораздо больше вопросов, чем было ранее, хотя куда уж больше. – И ты продолжаешь его дело! В этом плане мы совершенно…

— А до этого я пытался сбежать, — я перебил ее и пожал плечами. – Вот и думай, что хочешь. Я, как получил классическое высшее образование, не мог не взяться за управление корпорацией, просто потому, что тогда я бы остался без финансирования и, что вполне вероятно, лишился бы жизни. Я ведь не N7, десантница азари или семисотлетний кроган, мне многого не надо. Выбора не было, да и похерить все, что создавал мой предок… Я, как генетик, понимал важность всего, что он делал, как никто другой.

— Проще говоря, у тебя свой путь, — Миранда наконец надела инструментрон и вспомнила о времени, посмотрев на появившийся экранчик. – Черт! Ты что-то говорил, о том, что не подвезешь меня? Так вот, в задницу тебя и твой Иден Прайм! Если я не попаду на свой рейс, можешь забыть о некоторых плюсах моего высокого положения в «Цербер»!

— Команданте, я могу взять управление вашим каром на себя, — встрял Дайнмар, говоря теперь уже с потолка, а не с моего инструментрона. – Так мы хотя бы никуда не врежемся, если ты вдруг начнешь торопиться.

Я немного устыдился своей криворукости – а ведь в Нирне я потому телепортироваться научился и радовался этому, как даэдрическому доспеху, потому как единственная лошадь, которая сносила все мои жуткие навыки управления, была, во-первых, конем и, во-вторых, Тенегривом. А он и не такое видал. Еще, конечно, были драконы, но я там только сидел… Хм. Ох, как же хочется вновь ощутить это чувство… В общем, здесь моя плохая карма в общении с транспортом, не смотря на общую технологическую подкованность в отдельных нюансах, продолжалась и не собиралась заканчиваться. В чем дело – знал бы кто…

— Давай. Миранда, начинаем торопиться!

— Есть, команданте! – шутливо отдала честь Лоусон в стиле Дайнмара, а я засмеялся и отдал приказ Дайну.

— Кар твой, но позаботься о наличии там моего любимого пистолета.

— Того самого?

— Зачем тупые вопросы?!

— Зачем тупые приказы?! Этот пистолет там всегда!

— Ну так проверь и ответь, мать твою!

— Не ругайся на мою несуществующую мать!

— Заткнитесь уже, и пошли! – не выдержала Миранда. – Точнее, уже побежали!