Дэвид тихо-тихо закрыл дверь в комнату наконец-то заснувшей дочери и замер на несколько секунд, пытаясь понять, дома ли жена. Точнее говоря, Эмили не была его супругой, но восемь лет совместной жизни «и в горе и в радости» связали их куда крепче и ближе, чем какие-то там документы.
Особенно если учесть, что его документы были фальшивыми, а имя менялось четырежды за тридцать лет жизни.
Сегодня же предстояло узнать, насколько далеко простирается прочность их отношений в самом что ни на есть горе.
Квартира все еще была темной и пустой: Эмили снова задерживалась на работе. Для их семьи ученых, занятых решением самой ответственной в галактике задачи, это было, в общем-то, обычным делом. Дэвид надеялся, что Эмили вернется до полуночи — разговор предстоял чертовски долгий. И неизбежный, как бы ни хотелось его оттянуть.
Добравшись до гостиной, Дэвид достал бутылку виски, плеснул немного в стакан и, заставив себя расслабить стиснутую от напряжения челюсть, сделал глоток.
— Привет, любимая, — мрачно произнес он. — Я придумал. Я гений чертова тысячелетия. И я же — самый большой его идиот. Но я придумал… Твою мать, а, ну как?!
Дэвид зажмурился и одним махом осушил стакан.
В прихожей тихо пискнул, открываясь, электронный замок. Дэвид вздрогнул и сжал в руке несчастную стекляшку так, что она едва не треснула. Через несколько секунд шорох за стеной стих, и Эмили на цыпочках вошла в гостиную.
— Дэвид! — шепотом позвала она. — Ты тут?
Он кивнул, и тут же, сообразив, что жена не видит его в темноте комнаты, издал какой-то нечленораздельный утвердительный звук. Эмили за спиной вздохнула, включила приглушенное ночное освещение и подошла к нему. Одного взгляда хватило, чтобы ее тон стал отчетливо обеспокоенным:
— Милый, что стряслось?
— Эмили… — уголки губ дрогнули в подобии улыбки.
Он перехватил руку жены, опустившейся на его плечо, сжал тонкие пальцы в своих, поцеловал и… почувствовал, что сейчас совершенно немужественно разрыдается. Сделав глубокий вдох через нос, Дэвид постарался сосредоточиться на хорошей части.
— Я… понял, Эми.
— Ты понял что, род… — она осеклась на полуслове, меняясь в лице в ответ на его сосредоточенный и лихорадочно горящий взгляд. Рука сжала его пальцы в ответ. — Дэвид…
— Я нашел решение, Эмили. Серьезно. Это чертовски просто — нам совсем не обязательно придумывать что-то новое, если вот с такой перестройкой мы получаем…
Дэвид стремительно черкал формулы на ближайшей подвернувшейся под руку салфетке. Эмили держала его левую руку, свободную от письма, не замечая, как сжимает ее все сильнее и сильнее. Она не была спецом в физике и высшей математике, в отличие от Дэвида, ее специальностью и стихией была органика и биология. Но формулы, тесными рядками тянувшиеся из-под пера мужа, были совершенно нереальны — сложные, на грани доступности только гениям, и в то же время удивительно понятные в своей элегантности. И это понимание с каждой секундой захлестывало Эмили воодушевлением… и тревогой.
Когда на счету каждый день, ждать не станешь. Почему же он рассказывает это ей сейчас, здесь, посреди ночи, а не поднимает на уши всю Цитадель своим триумфом? Почему вместе с возбуждением в его взгляде плещется такое абсолютное… отчаяние?
— Дэвид, — мягко прервала его Эмили и наклонилась, заглядывая мужу в глаза. — Я передать не могу, насколько потрясена и восхищена твоей идеей. Но что на самом деле происходит?
Дэвид отложил ручку, нервным движением скомкал исписанную салфетку и, соскользнув со стула, затолкал бумагу в мусоросжигатель.
— На самом деле происходит то, — он повернулся лицом к Эмили и сделал глубокий вдох, — что если я это обнародую, мы получим еще одну войну. А если не обнародую, то, скорее всего, умру в течение ближайших нескольких месяцев, и не только я…
Он закрыл лицо руками. Дэвид слишком хорошо знал, как все работает в организации, чтобы иметь какие-то иллюзии относительно своего будущего. И не только своего. Надо же было быть таким кретином, чтобы не только влюбиться, но и завести семью! Ребенка!
— Так, — голос Эмили слегка охрип. — Давай по порядку. О чем речь? Какую войну, почему — умрешь?
— Я был идиотом и очень долго работал не на тех людей, Эми. Последние семь лет мы почти не контактировали, да я и не ожидал, что еще когда-нибудь окажусь им полезен… Думал, мы сможем просто прожить жизнь спокойно. Ты и я. Хилари…
— Говоря «работал не на тех» ты подразумеваешь не исследовательский центр, да? — голос Эмили предательски дрогнул.
Дэвид помолчал несколько секунд, а потом, подтянув к себе еще одну салфетку, набросал на ней болезненно-узнаваемый остроугольный логотип и повернул к жене.