Дела, как сажа бела

Все, кто служит в Космическом Флоте - люди ненормальные. Пожалуй, "космофлотец" - это больше даже хронический диагноз, пожизненный и необратимый. Инструктор по подготовке летного состава 3066-го учебного центра в форте Джугин, колония Беннинг, первый лейтенант Ллевелин Блом был именно таким далёким от нормальности человеком - Космофлотцем с большой буквы. Бесконечные долги от азартных игр, алименты, крутой нрав и тяга к пьяному угару совсем плохо сочетались со скромным окладом младшего офицера-инструктора на заурядной человеческой колонии, которой Беннинг и являлся. Все эти обстоятельства делали Блома совсем непохожим на тот хрестоматийный образ летчика-космонавта с агитплаката Альянса, зазывающего толпы несмышленышей вступить во Флот.
Доходило, порой, совсем до смешного: к примеру, непосредственный начальник Ллевелина - коммандер Эрмей - даже получал регулярные отчёты о его расходах, справки о статусе счетов и задолженностей. Выглядело это, прямо сказать, совсем несолидно. Но по-другому и быть не может, когда ты залетчик и хроник, а тебя, словно салагу, берут на контроль сослуживцы. Одним словом - "веселуха". Единственной живой душой, которая все ещё воспринимала Блома всерьез - был прикормленный блохоносец с погремухой Кент, из раза в раз, терпеливо ожидавший возвращения своего любимца с каждого учебного вылета с очередным курсантом.
Шёл 2176-й год. Последние месяцы Альянс был по уши занят разборками в одной далёкой космической заднице, и отголоски этой стремной войнушки иногда доходили до забегаловок города Джугин в качестве разной степени достоверности слухов под общим названием "Скиллианский блиц". Но на повседневной жизни трудяг-колонистов и пинающих балду вояк Беннинга это почти никак не сказывалось. О не менее печальных же событиях вооруженного конфликта людей с инопланетянами в Аттическом Траверсе никто тогда ещё и слыхом не слыхивал. Но это длилось недолго. Однажды, теплым безлунным вечером, под звуки популярного астро-спейс-блюза, доносившиеся из каждого второго кабака, Блом стал одним из первых, кого в это дело посвятили персонально.

Тут какой-то иностранец нас ангажирует на танец

Невзрачный мужик, представившийся Дюком, наткнулся на пьяненького Ллевелина в "Сытом кнуре". От его глаза-алмаза, наметанного, должно быть, годами вращения в тусовке положивших с прибором на Закон, не могло ускользнуть отсутствие разнообразия в выборе напитков, что прямо говорило о поющих романсы финансах флотского лейтенанта. Отличительные знаки пилота-летуна на куртке Блома лишь дополнили вырисовывающуюся картинку идеального клиента. "Берём его тепленького!" - решил Дюк и тупо завербовал лейтеху, прямо не сходя с места.
- Братан, да ты сам прикинь: четырехглазые - сплошь тупорылые и нормальной драки ссут, стоит только надавить. Сбивать их - одно удовольствие. За каждый сбитый батарианский дрынолет - серьезная премия! В Нью-Фивах у тебя будет всё, что душе угодно. Жить будешь на всём готовом, ну чисто царёк. По вечерам, после полётов - выпивка, бабы, домино. У "Затмения" самые лучшие летуны, по десятке лет боевого опыта. И ястребки первоклассные. Контора, опять же, мазу за своих тянет. У четырехглазых на Анхуре такого и в помине нет! Да ты! Да их всех! С твоим-то опытом! Приятель, да нечего тебе терять...
Изрядно наслушавшийся за последний час Ллевелин смачно сплюнул вслед уходящему по освещенной Пиннэкл Авеню мужику и беззлобно выругался, подняв глаза в ночное небо. "Заебало всё это, - подумал он, - пора уже как-то выходить из этого порочного круга... Но сперва затарить ещё хрючева". В "Сытом кнуре", грешным делом, отпускали бухлишко в кредит.
В ту ночь Блом нажрался побольше обычного. Начали одолевать хмурые мысли, и его богатое воображение вырисовывало возможные картины будущего. Ллевелину трудно было устоять перед соблазном заработать серьезные деньги тем, что он умеет делать лучше всего. Можно было бы закрыть все долги, а после - вернуться домой за родителями и Кентом, восстановиться на службе, чтобы продолжить учить молодежь летать. Подумаешь, делов-то. Полгода, ну или пусть год и не больше - лёгкая прогулка. Трудности наблюдались в целом преодолимые, а затея казалась отнюдь не безнадежной. Мятая салфетка с нацарапанными на ней данными Дюка буквально жгла руку.
Спустя какое-то время Ллевелин принял решение и с непременными короткими тайм-аутами на "выпить-закусить", нагнав на себя креативное состояние, уже изобретал как бы ему так технично отпетлять от службы на ближайшие шесть-двенадцать месяцев и при этом не дезертировать.

Путь-дорога дальняя

Задача оказалась непростой. Если не вдаваться в подробности - Ллевелину пришлось действовать не по уставу, в обход Эрмея и остальной до потери пульса любимой им командной цепочки. Через несколько дней он, мучительно трезвый лейтенант Космического флота, битые два часа терроризировал адъютантшу начальника учебного центра, требуя для себя аудиенции лично полковника Субуолы. Такие дела, как этот устроенный им беспредел во властных коридорах, Блом любил доводить до конца и вот сейчас, пресекая командным тоном упорные попытки доведённой до исступления несчастной женщины послать его нах, снова добился желаемого результата. После обстоятельного разговора за закрытыми дверями, на стол начальнику легло слезное прошение о предоставлении внеочередного отпуска первому лейтенанту Блому.
Ещё через несколько дней, Ллевелин очнулся на борту первого же попутного китайского транспорта типа "Коулун" с полным спектром непередаваемых ощущений от алкогольной интоксикации и багажом нехороших предчувствий. С целью добраться через колонию на Бекенштейне в Аттический Траверс и выйти на нужный контакт в частной военной компании с загадочным названием "Затмение", Ллевелин отправился в длительный космический переход с элементами термоядерного алкотрипа, мало сопоставимого с жизнью. Компанию ему составили несколько желтомордых азиатов - то ли бизнесменов, то ли просто барыг, которых, видимо, послали по делам, а может и просто так послали. Как он не старался, по их постным рожам и непонятному, без корректно работающего на инструментроне переводчика клекоту, трудно было определить куда именно, с какой целью шел этот корабль, и как у его экипажа до сих пор не поехала крыша. Ведь находиться на этой старой разваливающейся посудине было тем ещё охренительным удовольствием - постоянный шум и другие звуки, которые она издавала, недвусмысленно намекали на то, что скорость и перегрузки, которые она переживала, были несколько за гранью её так себе технических характеристик.
Спустя две недели после своего отбытия, измотанный качкой и заблеванный рисом Блом умудрился втиснуться в битком набитый пассажирский скотовоз на одной из заправочных станций приграничных районов Пространства Цитадели, который следовал к черту на рога через ретранслятор в Туманности Орла. Там до приветливо мерцающих фонарей Нью-Фив, освещающих путь к богатству и приключениям, оставалось совсем недалеко. По крайней мере, так казалось до тех пор, пока Ллевелин не вышел из запоя...

В Тридевятом царстве

Согласно официальной версии для общественности, мирняк на Анхуре и других местах поселения людей в системе Амун жёстко страдал под гнетом проклятых нелюдей батарианской наружности в лице организации "Фракция На'хесит". Эти очаровательные бандиты, преследуя какие-то свои очень важные интересы, однажды решили окончательно перестать притворяться и без шуток поиграть в рабовладельцев. Без всякого зазрения совести они постепенно прижали многомиллионную диаспору "бледнорожих" к ногтю, опустив их в правах буквально до домашнего скота. Разумеется, кое-где вспыхнули стихийные протесты против этакого беззакония. Люди попытались раскачать ситуацию всерьез, но жёстко получив от "господинов" по соплям и испытав на своей шкуре показательные казни, погромы, акции устрашения и прочую атрибутику мятежной жизни - они начали пересматривать тактику своих действий. Накал страстей постепенно возрастал, люди организовывали партизанские движения, а через некоторое время за бедных и обездоленных серьезно вписалась инопланетянская ЧВК с романтическим самоназванием "Затмение". Не смотря на то, что наемниками так же двигали в основном их шкурные интересы, и то, что они прямо со старта умудрились выхватить по первое число в первых же крупных сражениях, для сторонников сопротивления их образ уже успел стать героическим. Тем временем, остановить конфликт было уже невозможно, и, в принципе, локальная заварушка уверенно начала перерастать в полномасштабную войну, войдя в затяжную фазу.
Однако если же говорить откровенно, в реальности эти места были натуральной помойкой, защищать которую мало кто горел особым желанием, даже за серьезные бабки. Героическая борьба людей за свободу и высшие ценности была преувеличением. Большинство из людей бездействовало, многим эти ценности были до фонаря. Для таких, как они, с началом войны в худшую сторону не изменилось практически ничего. На некоторых спутниках газовых гигантов Амуна люди, как и раньше, жили в темнейшей и беспросветной нищете наедине с длинным списком своих архаических традиций и обрядов: где-то гулящим налево девкам в наказание как и прежде стачивали зубы напильником, где-то кого-то забивали насмерть ещё за какой-то проступок, где-то вообще хорошим тоном были специально причиненные телесные увечья и вытекающие из них уродства. В менее изолированных городках и поселениях процветала повальная проституция, служащая одной из основных статей дохода населения. На Анхуре, к примеру, нормальным явлением были дети, ходящие в шмотках с вырезами, позволяющими не думать о снятии оных перед тем, как сходить по нужде. Взрослое население, впрочем, тоже было не против между делом сходить под себя. Кругом была грязь, эпидемии, бескрайние кучи дерьма и нестерпимая вонь.

На новом месте

Ллевелин был просто в восторге от первых культурных потрясений, пережитых им уже в рядах частников. Такую тоску он ещё никогда не испытывал, к тому же ранее иметь дело с целой ватагой инопланетян ему не приходилось. Устойчивое желание капитально нажраться не покидало ни на минуту.
Подразделением авиакрыла "Затмения", в которое обеими ногами вступил Блом, была отдельная истребительная эскадрилья наземного базирования, которая воевала исключительно на устаревших и списанных машинах, собранных со всех уголков Траверса. Она прикрывала неподконтрольные "На'хесит" поселения аборигенов пополам с их объектами инфраструктуры от карательных вражеских бомбардировок.
Оригинальной фишкой эскадрильи было её совершенно непроизносимое имя собственное на каком-то редком диалекте языка азари. Выговорить его не мог ни один человек, даже под наркотиками. В переводе же на удобоваримый человеческий оно означало что-то типа "Смертельное Убийство" и, по утверждениям воинствующих синекожих баб, в некотором количестве присутствующих в числе этой толпы головорезов, непременно должно было вселять панический ужас в "ебучих четырехглазых выродков". Ллевелин быстро проникся местным колоритом и легко влился в коллектив "Убийц", на первых же порах завоевав среди них авторитет. Данное им обещание "погнуть роговой отсек" одному из саларианцев-шестёрок местного капо не осталось без внимания публики, хотя впоследствии немного и осложнило ему жизнь. О карьере командира звена, на которую рассчитывал Блом, можно было пока забыть.
Основной рабочей лошадкой разномастного истребительного парка "Убийц" были машины типа "SX" ранних серий, к которым заботливо приложили руки техники эскадрильи. Одну из таких тарантаек, с останками предыдущего владельца в довесок, и закрепили за Ллевелином. Привыкший к сравнительно хорошему техническому обслуживанию и более современным машинам в стане Альянса, он в первом же тренировочном вылете загнал своего ястребка в стратосферу так, что тот с непривычки едва не лопнул на грубых сварочных швах кустарного ремонта. По маневренности эта адская бомж-модификация SX2 даже рядом не стояла с батарианскими летающими утюгами смерти, но зато на ней был установлен генератор довольно мощных кинетических барьеров, был хороший обзор из кокпита, дублированная система управления и пара скорострельных масс-ускорителей под фюзеляжем. Вся эта хиромантия на борту вместе с тушкой дурака-пилота давала хорошее преимущество в скорости пикирования в условиях гравитации. "Двойка" падала, как камень: сектор газа вперёд до упора и туши свет - ни одна паскуда не догонит.

Наемники

В свой первый бой на орбите спутника планеты Баст Ллевелин летел со страшного бодуна и вторым номером. Случись боевая тревога чуть позже - все было бы пучком, но вышло, как вышло: взлет, подъём, курс на перехват, а он даже не похмелился. Лидер группы - саларианский хлюпик - от большого ума решил застать звено четырехглазых врасплох и нежно присунуть им сзади. Похоже, сказывался многолетний опыт его жарких воздушных боёв с мухами в том болоте, откуда он был родом. Однако, о мертвецах либо хорошо, либо ничего. Военная хитрость нихрена не удалась, и "Убийцам" в тот день засадили по самые помидоры. Ведущие истребители и машины прикрытия батарианцы разорвали за считанные минуты, как пачку макарон в голодный год. Выжившие, нарушив построения, просто удирали со всех лап. И только Блом по своей неописуемой дури полез отмахиваться. Драка, правда, не задалась: выполнить прицельный залп из автопушек никак не удавалось, управляемые ракеты вышли безрезультатно, а вражеский пилот, выполнив красивый боевой разворот, уже заходил ему "на шесть часов", готовый записать на свой счёт ещё одну сбитую "двойку". Выпущенная им веерная очередь из скорострельного курсового вооружения, прошла через барьеры и прошила кабину пилота на вылет, чудом не снеся Блому голову и не убив декомпрессией. "Да пошли вы в жопу, уроды!" - огорчился Ллевелин, бросил машину в пике и пошел в отрыв от преследователей, используя гравитацию ближайшей луны газового гиганта.
На похороны погибших и пропавших без вести пришли все, кто мог. На перекошенном лице одного из покойников, еще живым дотянувшего до базы, читался немой укор - "Ну что ж вы, суки, меня под молотки бросили?". "Убийцы" понесли самые крупные разовые потери с начала войны, а действия Блома, хоть и неэффективные, но агрессивные и напористые, снова не остались незамеченными. Спустя две недели он всё же повел звено в бой самостоятельно.
Полученная перед вылетом развединформация подтвердилась, и штурмовики негодяев начали заходить на атаку поселения аборигенов точно в назначенное время. Их истребительное прикрытие растянулось флангами, как бы приглашая атаковать первыми. "Хуй вам!" - проорал в открытый канал Ллевелин, прекрасно понимающий, что играть с противником по его правилам - верная смерть, и его звено, вместо того, что бы броситься на перехват, нагло принялось прямо у всех на виду занимать более удобную позицию для атаки. Блому было совершенно плевать, сколько снарядов и ракет свалится на дома и сараи зачуханного городишка местных засранцев. Его план был иной: любой ценой оставаться над этой вонючей помойкой из зданий, людей, блядей и бомбящих их батарианцев. И ни в коем случае не под ними.
Выждав благоприятный момент, Ллевелин сманеврировал и повел звено за собой, в атаку на вражеские машины. Вниз с набором скорости, ракетами по самым нерасторопным и пушками их, пушками, пушками! Попал или нет - неважно. Спикировал и сразу, не теряя скорости, наверх, в стратосферу. Наверху посчитались, перестроились и на второй заход. И так до посинения. Таков был план. На обратный курс банда легла в хорошем расположении духа. Врагам накидали полную жопу огурцов - целая куча подтвержденных сбитых, счетоводы жалование начислять запарятся. Да и сами все целы, без потерь. Красота среди бегущих!

Хочешь жить - умей вертеться

С того момента дела у "Убийц" и у Ллевелина в частности, заметно пошли в гору. Чередой успехов в боевой (и не только) работе он уверенно пробивал себе путь наверх и спустя пару месяцев уже негласно претендовал на должность замкомэска. Эскадрилью, тем временем, начальство снабдило новой задачей и заботливо перебросило на другую базу, конечно же, поближе к пиздорезу. Однако, это было всё же хорошо, хотя бы по одной причине. Новое место базирования "Убийц" находилось в шаговой доступности от базы дивизиона штурмовиков, который, в отличие от голодранцев-истребителей, какого-то хрена снабжали гораздо лучше. Такая бадяга не могла не вызывать поголовное чувство черной зависти у корешков Блома, которые коллективно и без всяких профсоюзов собственными усилиями решили уравнять права трудящихся на отдельно взятом участке космоса.
Грузовой транспорт со снабжением прибывал почти всегда по расписанию, и, поначалу, пока ещё никто из чужих не вкурил эту схему, с перехватом канала поставок не возникало никаких проблем. На первых порах достаточно было раздобыть знаки отличия подразделения штурмовиков, переодеться в некое подобие их униформы и завалиться толпой прямо к интенданту, нагло требуя при этом все и сразу. Урвать, таким образом, получалось всё что угодно: от жратвы и порнухи до индивидуального снаряжения и запасных деталей. Когда же до штурмовиков, наконец, дошло, кто их держит за лохов, заниматься экспроприацией "Убийцам" стало заметно сложнее - теперь им приходилось действовать более грубо, цинично и на опережение. С тех пор каждый очередной рейд за ништяками, как правило, выливался в открытое противостояние в виде совершенно неспортивного мордобоя между подразделениями. После этого в обязательном порядке следовали переговорный процесс и дальнейший успешный обмен менее нужного добра на более востребованное.
Жизнь била ключом. Все устраивалось, как нельзя лучше, и Ллевелин даже перестал думать о плохом, чувствуя, что нашел себе место в этом бренном мире. Но вдруг, откуда не возьмись, появился в-рот-ебись. Какой-то ушлепок в очередной традиционной барной потасовке поломал Блому ноги, а заодно и карьеру командира "Смертельных Убийц". Теперь Блому светили только поддельные документы, гражданский госпиталь в колонии посреди Систем Термина, долгое восстановление и туманные перспективы.

Если хочешь быть здоров

Синекожая заведующая отделением ксеномедицины городского госпиталя в поселении Овация, колония Чалкос, была угрюма лицом, могильно холодна голосом и дьявольски привлекательна внешне. Её вердикт был неутешительным.
- Это была последняя ваша выходка в этих стенах. Шли бы вы отсюда, мистер Фистинг, на хрен. Лечиться нормально вы отказываетесь, больничный режим нарушаете. Пациентов спаиваете и в столовую приносите запрещённые препараты... А до бара вы на своём кресле добираетесь слишком уж стремительно, ни один здоровый на своих двух так не бегает. А то, как вы оттуда возвращаетесь - о-о-о! - это вообще не вписывается ни в какие рамки и очень напоминает заплыв брассом по полу. В карты на деньги с пациентами играете? Играете. А, между прочим, многие из них с сердечными заболеваниями лежат и от вашей компании в любой момент могут просто умереть! В общем, ничего хорошего в вашем дальнейшем нахождении в моем отделении я не вижу. Выписываю я вас!
В очередной раз проклянув конторских дебилов, обеспечивших его легендой с такой тупорылой фамилией (как бы теперь она погремухой не стала!) Ллевелин "мистер Фистинг" Блом задумался. С одной стороны, на глазах рушились его блестящие планы разбогатеть на карточных играх и залезть под трусы вот этой миловидной докторше, а с другой стороны жизнь без его любимой работы уже порядком осточертела, ведь шел уже третий месяц его больничного. Страшно хотелось и рыбку съесть, и на звездолёте покататься. Требовалась импровизация.
- О'кей, Док, а что вы делаете сегодня после работы?
Спустя еще месяц, явно довольный собой "мистер Фистинг", почесывая горящую огнем щеку, налегке прошел контроль в пассажирском терминале космического порта, и занял свое место на рейсе до Иллиума, в ближайший офис "родного" "Затмения". Пора было снова вступать в игру.

Опять за старое

За время отсутствия Блома, на Анхурском ТВД многое изменилось. Откровенно чахнущий "На'хесит" планомерно гоняли в хвост и в гриву по всем фронтам, пока все его боеспособные подразделения не издохли всюду, кроме Анхура с его спутником. Наемники "Затмения" постепенно перехватывали инициативу в войне, но, не смотря на это, все почему-то выглядели какими-то хмурыми и злыми. Всем чего-то хотелось и не хватало. Кругом растягивались вереницы очередей: за бабками, за снарягой, жратвой, пиздюлями к начальству. Всюду чувствовался какой-то форменный бардак. Вновь отбитая у батарианцев база на Нейте не была исключением. Бодро вывалившись из транспортника и вдохнув полной грудью вонючий местный душок, Ллевелин также не поленился пристроиться в конец одной из таких верениц в попытке узнать у дрожащих от нетерпения стояльцев, что же тут такого могут давать. Оказалось, не покладая рук, тут давали только измученные проститутки с перерывами на очень большие праздники. Брезгливо поморщившись, искушённый за последний месяц по части половых сношений Ллевелин принялся искать смотрящего-разводилу, который должен был определить место его дальнейшей работы. Очень некстати провалившийся как сквозь землю сукин сын заставлял Ллевелина терять время в поисках его по всей округе. Но не был бы Блом самим собой, если бы его путь не пролегал через кабак. Заваливаясь в полуразрушенное здание местной рыгаловки, Блом и не подозревал, что через минуту потаскуха-судьба улыбнётся ему полезной встречей, которая определит дальнейшее развитие событий.
Ллевелин и его бывший сослуживец (в своё время дизельнувший из Альянса, а ныне один из капо "Затмения" в этих краях) с погонялом Холостяк, увлеченно спорили друг с другом, хорошенько залив шары. Жаркая дискуссия, как водится, уже дошла до стадии ударов кулаками по столу. До ударов по роже оставалось ещё где-то пол-литра вонючего самогона. Получающий удар за ударом стол держался молодцом, чего нельзя было сказать о двух участниках интеллектуальной дуэли. Постепенно доходя до кондиции, Холостяк проболтался об особо высокопробном летающем сброде, который его начальство якобы не знает куда пристроить. Мол, этими отморозками даже командовать никто не хочет, а расформировать их к чертовой матери рука не поднимается - вот и сидят в резерве. Эти разговоры, разумеется, не могли пройти мимо ушей моментально протрезвевшего Блома, который тут же начал пробивать у собутыльника всю необходимую инфу. Появился призрачный шанс обзавестись собственной бандой, а не начинать всё с самого начала второй раз. Холостяк был в любой своей кондиции довольно упрямым бараном, но уговорить его все же представлялось возможным.
- Чё? Эскадрилью себе собрать хочешь, умник хренов? Да эти уркаганы и бездельники никому на сто парсек вокруг нахер не упёрлись! Естественный отбор не наебешь! Чё? Сам обучишь и облетаешь? Пошел ты в жопу, идиот! Ладно, а истребители я тебе где, блядь, возьму? Отжать у других групп? Ха! Да после первого же раза, как вы облажаетесь, все всё прохавают и за яйца в открытом космосе подвесят. Кого? Да нас с тобой и кончелыг этих гребаных подвесят, как последних придурков. Нас - как зачинщиков, а их так, за компанию. Это ж надо - пытаться наебать целое авиакрыло! Эх, подставишь ты меня, скотина. Ну, чё сидишь, морда, начисляй градусы! Достану я тебе твои "тройки"...

Команда мечты

Холостяк сдержал слово, и вскоре новоиспеченный командир новообразованной эскадрильи Блом уже принимал первые истребители SX3 и SX2, с миру по нитке собранные в разных подразделениях авиакрыла "Затмения". Машины Ллевелину понравились сразу. Вид они имели откровенно бандитский - как раз под стать тем делам, которые предстоит на них исполнять. Они были далеко не новые, страшно было даже подумать, откуда достает отдел вооружения "Затмения" эти аппараты. Но, даже будучи побитыми жизнью, "тройки" вполне уверенно составляли конкуренцию батарианским истребителям по маневренности, а по вооружению и скорости - даже превосходили их. В конечном итоге, парк техники у эскадрильи Блома получился добротный, и Ллевелин ничуть не сомневался в успехе своего рискованного предприятия, по крайней мере, с точки зрения матчасти. С точки зрения летного состава дела, ожидаемо, обстояли не столь гладко.
Список персонажей в этом посаженном на скамейку запасных сброде был ярким и пёстрым - в нем были с особой тщательностью подобраны личности талантливые и крайне своеобразные. Одна половина даже не пыталась скрыть своих преступных наклонностей, второй же не хватало классности в их слабых навыках пилотирования. Общей чертой у всех этих людей и не-людей было то, что они, по заключению все того же Холостяка, "были достаточно тупы для истребителей" и все как один охотно согласились воевать под началом Блома, что бы хорошо заработать или, по крайней мере, сдохнуть героями. Лёгкая и прямолинейная манера общения Ллевелина завлекла и понравилась всем. За глаза он был прозван сначала "Мужиком", а потом более дружески - "Чуваком".
Боевого опыта сброд, разумеется, не имел. Некоторые даже ни разу не летали на истребителях, но пропасть необходимого минимума подготовки, которую нужно было заполнить в кратчайшие сроки, казалась не такой уже и бездонной.
С воспитанием было сложнее. Однако Ллевелину очень повезло со старшиной техников и оружейников, опытным и прожженным типом, который всякий раз оказывал ему поддержку в деле приучения стада к дисциплине. В силу своего богатого жизненного опыта он знал, как можно держать под контролем уголовные замашки большинства - каждый день личный состав мотал многокилометровый кросс по пыльным пустырям.
Дедлайн времени, отведённого кураторами из Самого Главного Штаба на подготовку подразделения, постепенно приближался. Меньше чем через месяц Ллевелин обязан был показать результат в качестве доказательства права безымянной эскадрильи жизнь. "Иначе подвесят за яйца в открытом космосе..." - в очередной раз вспомнил он предостережения своего кореша.

Время "Ублюдков"

В марте 78-го, за трое галактических суток до конца отведённого времени, командир эскадрильи Блом сообщил "наверх" о готовности своего подразделения выполнять боевые задачи. На следующий день эскадрилья, гордо прозвавшая себя "Ублюдки Блома", разобрав на брифинге детали поставленной перед ними задачи, вылетела с базы на спутнике Анхура в предписанный ей район боевых действий. Процесс прощания с базой был не особенно драматичным и напоминал скорее пробуждение после сна.
В то, как всегда, недоброе раннее утро столица Анхура Нью-Фивы проснулась от свиста и грохота входящих в атмосферу планеты штурмовиков и истребителей "Затмения". Боевые порядки атакующих машин, идущих в пологом пикировании к своим рабочим высотам, прокалывали лёгкую облачность утреннего неба. Двадцатка истребителей Чувака размашистым виражом описывала полукруг над готовящимися к атаке бобрами, полными садистских желаний обезобразить допотопными, как говно мамонта, но от этого не менее смертоносными ракетами "воздух-поверхность" столичные кварталы, в которых засели батальонно-тактические группы несдающегося противника. Так же, как и прежде, до мирняка никому не было никакого дела. Щадить его ни в чьи планы не входило.
"Ублюдкам" было приказано пояснить по щщам любому, кто вознамерится сорвать этот праздник Сатаны, в особенности некоторым дебилам с опознавательными знаками "На'хесит" на фюзеляжах.
На душе было до тошноты мерзко и стремно. Стремно не за жизни подшефных и даже не за свою собственную. Ллевелина страшно пугала одна только мысль о том, что его бандюганы в ответственный момент растеряются и налажают, оставив без прикрытия штурмовиков, или заблудятся сами. Тогда главгады "Затмения" только задумчиво почешут свои репы и с каменными мордами разгонят "Ублюдков" к едрене фене. И тогда не видать никому ни бабок, ни славы - один лишь несмываемый позор.
Первый боевой вылет наспех сколоченной из всякого отребья эскадрильи может закончиться либо трагедией, либо наоборот - комедией. Все, и особенно штурмовики, прекрасно врубались в такой расклад и потому всю дорогу были слегка дерганными. Все обязано пройти гладко, никакого дерьма Чувак увидеть не должен! Кажется, пониманием этого проникся каждый "ублюдок" - пацаны всю дорогу уверенно держали строй и даже не пытались вымочить какой-нибудь из ставших уже нормой грубых приколов в общем канале связи, поддавшись скуке длительного перелета.
Едва Ллевелин залип на совершенно невинные панорамы сонного пригорода, казавшегося всего лишь фотографией с рекламного постера туристического агентства, мечтой отпускника и любителя экзотики, как в дело вступили с ревом заходящие на атаку штурмовики. Сперва, по целям отработала одна группа, следом свою адскую карусель начала вторая, а затем им на головы из поднебесья свалилась кодла злых батарианцев на истребителях, и в небе сразу стало как-то неуютно.
И всё же "Ублюдки" не подвели. Сборная солянка из их "двоек" и "троек" сумела отпугнуть противника от задниц увлечённых работой штурмовиков и связать его боем. Драка поднялась до небес: от дымных трасс управляемых ракет ухудшилась видимость, целыми пачками отстреливались ловушки ЛТЦ, активно работали пришедшие в себя наземные службы ПВО, а на крыши редких уцелевших домов один за другим то и дело обрушивались горящие остовы сбитых машин, вызывающие пожары и задымления в гибнущих кварталах.
Сойдясь, в очередной раз, на встречных курсах и обменявшись лобовыми атаками, противники сцепились в собачьей свалке и издали стали напоминать дерущихся насмерть пауков в прозрачной банке. Ллевелин всегда странным образом успокаивался в напряжённом бою, и его повседневный стресс куда-то уходил, освобождая место собранности и азарту, которые не могли нарушить даже десятки орущих голосов в канале связи.
- Сдохни, сучара! Выхвати, выхвати!
- Бляяя!!! Меня зацепило!!! На шесть часов...
- "Плевок" - "Гробокопу"! Не рыпайся, кретин, ща помогу!
- Ближе, ближе давай!
- Уходи! Уходи со снижением!
- Атакую крайнего! Прикрой!
- "Грузчики" - "Пираньям", погрузка закончена, мы уходим. Повторяю: уходим. Всем домой. Чувак, спасибо за всё... будь живой. Удачи!
Оставив под собой горящие руины столицы, штурмовики покидали планету в то время, когда ожесточенная схватка истребителей была еще в самом разгаре. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Расстреляв боезапас, вымотав движки и понеся ощутимые потери без явного перевеса в чью-либо пользу, обе стороны постепенно начали выходить из боя. Малыми группами, прижимаясь к земле, они сваливали за горизонт, что бы так же покинуть атмосферу планеты.
Как и положено командиру, Блом уходил в числе последних. Пытаясь выручить подбитого союзника, которого неумолимо тянуло к земле, он отчаянно спикировал на двух его преследователей, но автопушки предательски дали осечку вместо залпа - боезапас был исчерпан. Чуть было бездарно не убившись об землю и вовремя выйдя с большой перегрузкой из пикирования, Ллевелин допустил ошибку, и у него на шести плотно засел ведущий пары батарианцев, уже успевшей догрызть машину союзника. Однако четырехглазые по какой-то причине огонь не открыли, а лишь качнули плоскостями, дали крен и отвернули в сторону своих.
Сдавленно выдохнув, Ллевелин унял дрожь в коленях и на форсаже направил свою машину прочь, преодолевая силу притяжения планеты. Выяснять что-либо не было уже ни сил, ни желания. Одно было известно точно: право на жизнь достается не каждому, и его эскадрилья доказала, что достойна существовать, выполняя задачи даже в кромешном аду. И это было самым большим достижением Ллевелина за последние годы. Есть ли чем гордиться? Определенно. Да и с такой кучей денег, которые ему уже причитаются - можно вполне себе жить в радость. Оценят ли его подвиги в Альянсе? Это вопрос, который ещё долго будет оставаться без ответа. Остальное уже было неважно.
Пылающие руины жилого массива Нью-Фив остались далеко позади и вскоре совсем исчезли из виду. Через разреженную атмосферу стала пробиваться холодная тьма космоса. До посадочной площадки на ближайшем спутнике Анхура оставалось два с половиной часа пути...

Хэппи-Энд

Так уж сложилось, что Ллевелин, будучи по натуре распиздяем, никогда не вел статистики своих воздушных побед, даже, несмотря на то, что их количеству были прямо пропорциональны размеры причитающихся гонораров. Впрочем, он не сильно удивился, когда узнал, что считается одним из самых крутых пилотов-истребителей "Затмения" за весь этот замес. К концу затянувшейся войны, как оказалось, на личном счету Блома было более пятнадцати машин противника, сбитие которых было подтверждено железно. Количество успешных операций подсчитать и вовсе было невыполнимой задачей.
В конце концов, удача отвернулась от Чувака тогда, когда у противника, казалось, совсем уже не оставалось сил на какое-либо противодействие. "Ну и где же эта блядь Фортуна, под кем задремала?" - вопрошал он, на панике покидая горящий истребитель, подбитый с земли не весть откуда взявшимися отчаянными одиночками во время рутинного разведывательного полета. Посчитав Блома погибшим, эскадрилью "ублюдков" стремительно распустили за неимением достойных лидеров, пустив месяцы работы над её формированием под откос. Желающих командовать бандюками так нигде и не нашлось...
Тем временем, дни "На'хесит" в этой войне были сочтены. Разрушительные рейды летунов "Затмения" на Нью-Фивы предопределили дальнейшие события. Продолжаясь ещё несколько месяцев, авианалеты раз за разом вбамбливали столицу Анхура в каменный век. Как впоследствии оказалось, блокированные в городских кварталах силы батарианцев были самыми боеспособными и фанатичными подразделениями боевого крыла Фракции. Стоит ли говорить о том, что из-за огромных потерь перестав существовать как боевая единица, эти бедолаги подали правильный пример всем своим упрямым собратьям, когда однажды не выдержали и решили сдаться в плен на милость победителя. Что характерно, предварительно подвесив за ноги местное политическое руководство, со сверхсветовой скоростью обвиненное во всех грязных делишках.
Ряженым, бряцающим оружием толпам Сопротивления оставалось только войти в разоренный город. Под прицелами камер они водружали свою символику на дымящиеся руины, впервые за годы войны беззастенчиво показывая всему миру блеск и нищету Анхурского восстания.